На следующий день в Кабул было отправлено письмо, полученное там в конце сентября, следующего содержания: «Высочайше повелено до окончательного решения дел о сношениях наших с Афганистаном, вам с прочими членами миссии оставаться в Кабуле, чтобы удержать занятую нами позицию». Одиннадцатого сентября оставленному Столетовым в Кабуле в качестве главы посольства полковнику Разгонову для представительности было присвоено звание генерал-майора — и это опять свидетельствует о полной поддержке Кауфманом действий Столетова.
Тем временем лорд Литтон, не дождавшись никакого ответа от Шер-Али, дал приказ Чемберлену двигаться ко входу в Хайберское ущелье. Оттуда майор Каваньяри с небольшим эскортом выехал вперед и направился к ближайшему афганскому посту, где попросил выдать разрешение на въезд в страну. Однако возглавлявший пост офицер заявил, что получил приказ препятствовать движению миссии, при необходимости даже силой оружия, и не будь Каваньяри давним его знакомым, он бы уже открыл огонь по нему и его отряду как по нарушителям границы.
Однако 3 сентября по ошибке пограничного постового начальника в Кабул пробрался индиец Невад-Гулан-Гасан, принятый по совету Разгонова. Этот посланец, прибывший только с 9 нукерами, привез эмиру дружеское письмо от вице-короля и генерал-губернатора Индии. Он был принят 10 сентября, а 24 сентября уже отправлен назад. Эмир отвечал, что у него траур по случаю смерти наследника и потому посольства принять не может, тем более с таким огромным конвоем и свитой. Такой ответ он дал по совету нового главы русской миссии генерала Разгонова.
Лорд Литтон, возмущенный отказом эмира, стал убеждать кабинет министров не тратить времени даром и санкционировать немедленное объявление войны!
Восемнадцатого сентября Кауфман получил от Милютина телеграмму с высочайшим повелением командировать Столетова в Ливадию и, до разрешения всех вопросов, удержать афганское посольство у нас, а наше в Кабуле.
Шестнадцатого и семнадцатого октября Разгонов написал Кауфману два письма, которые генерал-губернатор получил только 6 ноября. Судя по всему, новоиспеченный генерал к этому времени уже достаточно хорошо разобрался в сложившейся ситуации. Возражая против мнения, будто миссия должна оставаться в Кабуле для удержания за собой позиции, Разгонов доказывал, что для пользы дела миссию, наоборот, следует отозвать как можно скорее. Наша позиция, говорил он, «останется за нами, но только до тех пор, пока власть эмира не пошатнется. Она наверное пошатнется, если только англичане разовьют свои действия с достаточной энергией. Я всего менее боюсь английских войск, но крепко боюсь их золота, я боюсь внутренних смут, которые они поднимут. Разделяй и властвуй — их неизменный девиз, и конечно никто в мире не умеет лучше их применять его к делу, особенно в Азии, когда им нужно посеять и раздуть внутреннюю смуту. Следовательно, удержать позицию — значит, по моему мнению, сделать все возможное для поддержания прочности власти эмира, устранить, избегнуть по возможности всего того, что могло повредить ей.