Его биография естественно связывается с биографией века.
Воспоминания помогают зримо представить себе самый облик Маяковского.
Мальчик, который выше почти на голову своих одноклассников, с большими темными, пристально глядящими глазами.
Юноша, впервые ощутивший в себе художника, одетый подчеркнуто свободно и необычно – в широкополой черной шляпе, в просторной блузе с бантом или в желтой кофте.
Высокий мускулистый человек в военной гимнастерке с погонами автомобильной роты.
Поэт, окруженный матросами Красного Питера в бескозырках, пулеметных лентах, читающий "Левый марш" под грохот оваций.
Труженик, проводящий в пальто и шапке дни и ночи в РОСТА – в плохо натопленной комнатке, склоняясь над боевыми плакатами.
"Остриженный под машинку, высокий складный человек, хорошо оборудованный для ходьбы, красивый и прочный", – как пишет о нем П. Незнамов.
Огромный, уверенный в себе, "элегантно неуклюжий".
Яростно потрясающий халтурной книжонкой "пролетпоэтика" перед притихшей аудиторией.
И он же – душевно щедрый, с улыбкой, от которой все лицо становилось светлым.
Читая мемуары, мы как будто слышим голос поэта.
"Неповторима была сама манера и стиль чтения Маяковского, – пишет Игорь Ильинский, – где сочетались внутренняя сила и мощь его стихов с мощью и силой голоса, спокойствие и уверенность с особой убедительностью его поэтического пафоса, который гремел и парил царственно и вдруг сменялся простыми, порой острыми, почти бытовыми интонациями..."
"Маяковский, – вспоминает Ольга Форш, – ... гремел и ласкал своим единственным по могуществу голосом. То он жарким словом трибуна валил с ног врага, то пробуждал своим волнением лирика чувства. Он гнал свои строки неистовым бегом, он испепелял благополучье мещан, он заражал доверием к силе великих идей, которые одни могут дать счастье всему человечеству" {О. Форш, В Париже. – Сб. "Маяковскому", Л. 1940, стр. 217.}.
Каждый, кто всматривался в лицо поэта, поражался значительности его взгляда: прямого, сосредоточенного, "проникающего".
"Глаза у него были несравненные, – рассказывает Юрий Олеша, – большие, черные, с таким взглядом, который, когда вы встречались с ним, казалось, только и составляет единственное, что есть в данную минуту в мире. Ничего, казалось, нет сейчас вокруг вас, только этот взгляд существует" {Ю. Олеша, Ни дня без строки. – Журн. "Октябрь", М. 1961, No 7.}.
И почти все пишут о том, что ощущалось за внешним обликом поэта, "излучалось" в лице, взгляде, голосе – о внутренней энергии, душевном напоре.
"Можно много подобрать прилагательных для описания лица Владимира Владимировича, – читаем у Л. Сейфуллиной, – волевое, мужественно красивое, умное, вдохновенное. Все эти слова подходят, не льстят и не лгут, когда говоришь о Маяковском. Но они не выражают основного, что делало лицо поэта незабываемым. В нем жила та внутренняя сила, которая редко встречается во внешнем выявлении. Неоспоримая сила таланта, его душа".