Но здесь и сейчас, поверьте, я — в силе немалой! В моих силах сделать так, что вы вовсе лишитесь вашего насиженного местечка…
Но я этого не сделаю, ни за что! Поверьте, это так! И в моих возможностях сделать так, чтобы ваш курсантик с легкостью вылетел из этой самой следственной школы, — не верите? Его папаша, уверена, не министр и не генерал, а так, мелкая сошка… Ничем, кроме мелких "наездов", он не сможет помешать вашей карьере…
Так помогите же мне, товарищ лейтенант! Мне срочно нужно своими делами заняться, а я тут в вашем опорном пункте драгоценное время теряю… Давайте мы с вами просто разорвём этот желтый протокол и порвём на сто шестьдесят четыре части… А объяснение в вашим Сырцовым я беру на себя! Идёт? И он ни слова не скажет своему удачливому папаше, клянусь папой!
— С чего вы взяли, что у меня левая почка барахлит? — пробормотал Кошкин, вспоминая, как одна из задержанных недавно вокзальных "гадалок" сказала ему то же самое. Значит, верно сказала… Девка-то на цыганку не похожа…
— Вы про Джуну Давиташвили слышали? — Мышка пронзительно уставилась на лейтенанта. — Она — экстрасенс, и я — тоже… Захочу: пойдёте на повышение, захочу — и ваша почка мигом "заиграет", в больнице окажетесь… попробуем?
Кошкин смотрел на визитёршу с недоумением и некоторым испугом: может, правда ненормальная? Но у психов подобная уверенность в себе редко встречается… может, прав был Сырцов?
И тут Мышка прибегла к последнему аргументу: отвернулась в сторону, распахнула свой увесистый ридикюль, покопалась в нём, а когда повернулась к Кошкину, лейтенант в её руках увидел значительную, по его понятиям, сумму денег. Превосходившую все его ожидания, — за такой незначительный поступок, каковым Кошкин полагал нарушения, приписываемые этому Максиму. И мысль нехорошая закралась в голову: может, тут что посерьёзнее? Или эта королевна просто не знает счета деньгам? Живут же люди…
Смотрел Кошкин на деньги сиротливым, испуганным взором. Очень бы ему хотелось их взять, но за что столько?
— Давайте протокол! — велела Мышка. Кошкин замер как загипнотизированный, но, уже в следующее мгновение, услужливо вручил Мышке документ на стареньком бланке. — Надеюсь, в книгу задержаний запись еще не сделана? Нет? Вот и отлично! — И жестом фокусника Мышка брезгливо взяла пыльную ветхую бумажку, — явно бланк был напечатан еще в начале брежневских времён, — сложила в несколько раз и небрежно сунула в сумочку.
— Позвольте! — попытался возмутиться лейтенант. — Бумагу бы разорвать надо!
— Не боись, начальник, к делу не приобщу! — показала Мышка великолепные, изумительно белые зубы. Откуда Кошкину знать о пастах наших лет?… И демонстративно разорвала бумажку прямо в сумочке, чтобы обрывки никто не смог увидеть здесь… — Довольны? Держите, это вам по дружбе!