что маловероятно
— он не может. Почему-то.
Этот мужчина хладнокровно отправил на тот свет всех киллеров, которых за последние два года посылали к Ползину, но меня он застрелить не может. Сердце грохочет.
— Этот номер, Уилл? — нежно спрашивает он.
Торможу. Вагнер лучше было уйти, черт бы ее побрал.
— Давай заглянем внутрь. — Что-то в моей реакции подтвердило его догадки, и он больше не тратит время на вопросы. — Не то чтоб я не поверил твоему рассказу. Но мне больше по душе знать наверняка.
— Ладно, — откликаюсь я или скорее каркаю, голос меня выдает, в голове кавардак, разум ищет способ обернуть эту полную жопу в мою пользу.
Он протягивает руку и со щелчком опускает маленькую защелку на верхней части двери, «глок» по-прежнему прижат к моей спине. Чувствую, как ткань его туники касается моих связанных рук.
Шепот прикосновения. Это успокаивает.
— Толкни телом дверь, — говорит он. — Спокойно и медленно. Я буду позади тебя. Если там кто-нибудь есть, ты окажешься как раз между нами. Лучше тебе об этом помнить.
Как он и приказал, толкаю дверь. Раздается женский стон, свист хлыста, а потом приглушенный звук удара. Чувствую, как Кит напрягается и сильнее прижимает «глок» к центру моей спины.
— Ты сказал...
Провожу его внутрь.
— Это запись. Видишь?
Он меня пихает — прям как мне хочется. Пока он выискивает источник звука, я бросаюсь к Андреевскому кресту и хватаюсь за один из брусьев. Плечо болезненно хрустит, я использую все возможности своего тела, чтоб снять громадную штуковину со стены. С разворота бью Кита хреновиной.
Кит вопит. С глухим стуком он падает на пол, и что-то — мой «глок»? — стремительно катится по полу темницы.
Извиваюсь на полу, по-быстрому продеваю ноги через руки, чтоб они оказались спереди, а потом поднимаюсь.
Запястья все еще связаны, но, по крайней мере, теперь они не за спиной.
Снова на коне.
Кит в шоке, но он поднимается... и тянется к моему «глоку».
Ныряю за пистолетом, ползу так, будто там самое важное место в моей жизни. Хватаю оружие, вскакиваю на ноги и целюсь ему в голову.
— На пол. Медленно.
Он приподнимает руки. Ровно настолько, чтоб выглядеть угрожающе.
— Я так не думаю, — рявкаю я. — Полностью.
Он смотрит на меня своими хищными глазами. Великолепными. Убийственными. Поднимает руки полностью. В этом рабском наряде он выглядит грациозно и свирепо. Поднятые руки не имеют ничего общего с капитуляцией, скорее наоборот — с насмешкой.
Во рту пересыхает.
— На колени.
— Я на колени? Уверен, что хочешь именно этого, Уилл?
— На колени. Живо, — рычу я, делая вид, будто не уловил намек.