Сквира поднялся по неметеным ступенькам и постучал в дверь. Стук гулко разнесся по дому. Никто не ответил. Он нажал на кнопку звонка. Из-за двери донесся длинный дребезжащий звук. И снова — тишина.
Где же Рыбаченко? На работе нет, у родителей нет, дома — тоже нет…
Капитан спустился с крыльца и, приподнявшись на цыпочки, заглянул в окно. За занавесками виднелась темная прихожая. Прямо напротив окна жались к стене старая газовая плита и мойка с грудой тарелок. Внутри явно никого не было.
Капитан двинулся в обход. Запустение царило повсюду. Если бы не асфальтовый «воротник» вокруг строения, пройти было бы и вовсе невозможно.
За домом обнаружился сад, старый и столь же неухоженный. Кустарник разросся, подчас совершенно закрывая собой влажные небеленые стволы. Забор, тянувшийся по периметру участка, терялся за этой унылой растительностью, и было непонятно, что расположено за ним — дома соседей или такие же тоскливые заросли.
Сквира заглядывал в окна, но ничего, кроме скудной обстановки, через пыльные стекла не видел. Возвратившись к двери, он вновь постучал, уже не надеясь, что ему откроют. Потом вздохнул и стал выписывать повестку.
Володимир, центр города, 19:15.
Двери автобуса закрылись, и улица в его огромных окнах поплыла назад. Колесо сразу же провалилось в яму, пассажиров тряхнуло, и Сквира схватился за поручень.
— …Потом я заскочил к Генке Рыбаченко, — говорил Василь Тарасович. — Там глухо — хата закрыта, в окнах темно, тачки нет. Ваша повестка в двери торчит…
— И Марта Фаддеевна как в воду канула… — задумчиво пробормотал Сквира. — Целый день звоню.
Девочка лет десяти протиснулась к автомату, бросила пятак в приемную щель, нажала на рычаг и оторвала выползший из железных внутренностей билет. Потом, больно упершись локтями в живот капитану, развернулась и полезла через толпу назад.
— В комиссионках ничего, в сберкассе ничего… — продолжил размышлять Сквира. Он отвлекся, выбил для кого-то билет и снова пригнулся к лейтенанту: — Вот что, направьте-ка запрос в ОБХСС. Пусть проверят кирпичный завод.
Автобус притормозил немного на перекрестке, лениво проехал еще десяток метров и нырнул в небольшой карман в тротуаре.
— Детский сад, — объявил водитель.
Раздвижные двери распахнулись, из них хлынула толпа.
— Все никак у меня монета из головы не идет, — заговорил Козинец. — Одно дело — на рисунке ее разглядывать, другое — в руках держать. Есть в ней что-то совершенно необъяснимое, странное… Я тут вот что подумал: может, стоит поискать место последних раскопок Ревы? За ним там следили. И монету он там нашел…