— Какое у тебя поручение? — Голос Генри стал бесконечно усталым.
И парламентер приободрился.
— Меня прислал очень богатый человек, сеньор. У вас его жена.
— Его жена? У меня?
— Ее схватили здесь в городе, сеньор.
— Имя?
— Она зовется донья Исобель Эспиноса Вальдес и лос Габиланьес, сеньор. Простые люди привыкли называть ее Санта Роха.
Генри Морган долго смотрел на него и молчал.
— Да, она у меня, — сказал он наконец. — В темнице. Что угодно ее супругу?
— Он предлагает за нее выкуп, сеньор. У него есть причина желать, чтобы супруга к нему вернулась.
— Какой выкуп он предлагает?
— А какой хотели бы вы, ваша светлость?
— Двадцать тысяч дублонов, — быстро ответил Генри.
Парламентер даже пошатнулся.
— Двадцать ты… вьенте мил… — Он полностью произнес цифру на родном языке, чтобы осознать чудовищность этой суммы. — Видимо, ваша светлость, вам она нужна самому.
Генри Морган посмотрел на труп Кер-де-Гри.
— Нет, — сказал он. — Мне нужны деньги.
Парламентер почувствовал большое облегчение. Он уже готов был счесть этого великого человека великим дураком.
— Я сделаю все, что можно будет сделать, сеньор. Я вернусь к вам через четыре дня.
— Через три!
— Но если я не успею, сеньор?
— Если не успеешь, я увезу Красную Святую с собой и продаем ее на невольничьем рынке.
— Я приложу все усилия, сеньор.
— Будьте с ним обходительны! — приказал капитан. Чтобы никто пальцем его не тронул. Он привезет нам золото.
Они направились к дверям, но один обернулся и взглядом обласкал сокровища.
— Когда будет дележ, сэр?
— В Чагресе, болван! Или ты думал, что я разделю добычу сейчас?
— Но, сэр, нам бы хотелось подержать что-нибудь в руках… ну, почувствовать, что оно наше, сэр! Мы же вон как за него дрались!
— Убирайся вон! Никто ни монеты не получит, пока мы не вернемся к кораблям. Или ты думаешь, я хочу, чтобы вы выбросили свою долю здешним бабам? Пусть ее у вас отберут женщины Гоава.
Флибустьеры вышли из Приемного Зала, недовольно ворча.
VI
Они праздновали победу. В самый большой склад Панамы прикатили десятки бочек вина. Середину помещения очистили от тюков и ящиков, и там теперь началась буйная пляска. Туда пришло немало женщин — женщин, которые предались пиратам. Они кружились и прыгали под вопли флейт, словно их ноги ступали вовсе не по могиле Панамы. Они, милые экономистки, возвращали частицу утраченных богатств с помощью оружия, не столь быстрого, но столь же верного, как шпага.
В углу склада сидел Этот Бургундец со своим одноруким опекуном.
— Погляди, Эмиль, вон на ту! Как тебе ее бедра, а?
— Вижу, Антуан, ты очень любезен. Не думай, будто я не замечаю, как ты стараешься доставить мне удовольствие. Но я настолько глуп, что взыскую идеала даже в простом совокуплении. И тем доказываю себе, что я все еще художник, пусть более и не землевладелец.