— Потрудитесь, пожалуйста, объяснить, что это такое, — произнес он с холодной яростью, отчетливо выговаривая каждое слово.
— Думаю, вы уже сами все поняли. Я написала статью о том, как жестоко поступают землевладельцы с фермерами и рабочими, когда те выходят на пенсию, — ответила Молли, высоко поднимая голову, чтобы храбро встретить его гневный взгляд.
— Вы намекаете, что это я так плохо обхожусь со своими арендаторами? — спросил Алекс.
Молли вздернула подбородок еще выше.
— Вы же не станете отрицать, что выгоняете стариков из своих домов, чтобы освободить место для более молодых работников?
— Стану.
Молли растерянно моргнула. Она не ожидала такого категоричного ответа.
— Вы лжете, — с уверенностью сказала она.
Алекс не мог поверить своим ушам. Ее обвинения были настолько нелепы и далеки от истины, что ему следовало скорее рассмеяться, чем рассердиться. Но, незаслуженно оскорбляя его, эта журналистка была так уверена в своей правоте, что он сжал зубы и угрожающе тихо произнес:
— Я не лгу.
— Лжецы всегда так говорят, — с непоколебимой убежденностью заявила Молли.
— Если вы думаете, что кто-то согласится опубликовать эту чушь, то… — раздраженно сказал он и протянул руку, чтобы взять статью со стола.
Молли инстинктивно рванулась, чтобы помешать ему, но Алекс опередил ее, смяв листы в кулаке. Потеряв равновесие, девушка оступилась и, падая, испуганно вскрикнула. Он выпустил измятые листы и подхватил ее.
— Отпустите меня. Немедленно, — потребовала она, молотя своими маленькими кулачками по крепкой, как стена, мужской груди и не задумываясь о том, что без этой могучей поддержки просто лежала бы сейчас на полу у его ног.
Но, похоже, тело Молли совершенно не поддерживало эти слова. Какая-то странная слабость охватила ее. Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни испытывала нечто подобное.
Крайне легкомысленно поддаваться подобным ощущениям и позволять своему телу реагировать таким ужасным образом, сурово сказала она себе. В конце концов, это всего лишь мужчина.
— Немедленно отпустите меня. Я вас ненавижу, — воскликнула Молли. Она хотела дать понять, что ставшая уже явной дрожь ее тела означает гнев и ничего больше, — на случай, если он посмел предположить другое…
— Я вас тоже, — сквозь зубы пробормотал Алекс.
Так почему же, только что явно и открыто выразив взаимную неприязнь, они сжимают друг друга в объятиях и целуются, как пара влюбленных, которые не виделись целую вечность?