– Ты находишь это забавным? – продолжала Элис. – Это что, такая шутка или пари?
Улыбка исчезла с его лица. Он резко встал, по-прежнему сжимая в руке свиток.
– Элис, это… это хуже любого оскорбления! Как ты могла обвинить меня в таком поступке? Так вот кем ты меня считаешь на самом деле!
– Я не знаю, кем тебя считать, – ответила она. Сердце колотилось где-то под горлом. – Я не знаю, почему ты пригласил меня на танец тогда, в первый раз. Я не знаю, почему ты ухаживаешь за мной. Я боюсь, что все кончится разочарованием и унижением, когда ты наконец поймешь, что я тебе не пара, и откажешься от своих намерений. Я привыкла к мысли о том, что никогда не выйду замуж. Нашла для себя новую цель в жизни. А теперь я боюсь, что утрачу и это свое намерение, и возможность стать кем-то кроме увядающей старой девы, прозябающей в задних комнатах в доме своего брата.
Гест медленно осел обратно на стул. Подарок он держал небрежно, словно позабыл о нем – или о том, сколько он стоит. Элис старалась не смотреть на драгоценный свиток. Наконец гость медленно проговорил:
– Элис, ты снова заставила меня понять, насколько я с тобой нечестен. Ты и впрямь необыкновенная женщина. – Он сделал паузу, и Элис показалось, что прошла вечность, прежде чем он заговорил снова: – Я мог бы солгать тебе снова. Я мог бы польстить тебе, наговорить слащавостей, притвориться, что безумно в тебя влюблен. Но теперь я понимаю, что ты вскоре раскрыла бы эту уловку и стала бы презирать меня еще сильнее.
Он помолчал, плотно сжав губы.
– Элис, ты сказала, что уже немолода. Я тоже. Я на пять лет старше тебя. Как ты верно отметила, я богат. Конечно, когда разразилась война, нас не минула участь прочих торговцев из старинных семейств Удачного и наше состояние пошатнулось. И все же торговля развивается, мы понесли урон меньший, чем другие. Я уверен, что мы переживем войну и станем одной из самых влиятельных семей обновленного города. После смерти отца представлять нашу семью и вести торговлю от ее имени буду я. Природа одарила меня приятной внешностью, но иногда я думаю, что это на самом деле не дар, а проклятие. Я усвоил обходительные манеры, потому что, как известно, мед куда лучше сдобрит сделку, чем уксус. Я кажусь общительным и веселым, потому что это хорошо для дела, которое я обязан вести. Однако не думаю, что ты удивишься, если я скажу, что есть и другой Гест, скрытный и сдержанный, и он, как и ты, больше всего ценит, когда его оставляют в покое и он может заниматься тем, что ему интересно. Скажу тебе честно: уже несколько лет родители принуждают меня жениться. В юности я учился и путешествовал, чтобы лучше понимать отцовских торговых партнеров. Балы, праздники и всякие там приглашения на чай, – он указал на поднос с чашками, – мне скучны. И все же по воле родителей я должен жениться и завести наследников. Я должен найти жену, которая бы прилежно исполняла положенные ей обязанности, умела поддержать светскую беседу, когда это нужно, и была принята в удачнинском обществе. Короче говоря, я должен жениться на женщине из старинной семьи торговцев. Признаюсь, я и сам был бы рад иметь свой дом и наслаждаться обществом женщины, уважающей мои слабости. Так что, когда родители вполне серьезно заявили, что я должен или жениться, или начать готовить своего кузена себе в наследники, я выбрал первое. И стал искать женщину – спокойную, разумную, которая могла бы сама занять себя, когда меня нет рядом. Мне нужен кто-то, кто мог бы вести дом без моего постоянного присмотра. Женщина, которая не чувствовала бы себя брошенной, проведя без меня вечер или даже несколько месяцев, если мне придется отлучаться по делам. Один из моих друзей рассказал мне о тебе – о твоем интересе к драконам и Старшим. Я знаю, что ты бывала в доме его семьи и брала свитки из библиотеки его отца. Твоя прямота и увлеченность научными изысканиями произвели на него впечатление.