— Люди мои не любят тебя. Ты и такие как ты враги нам, но вижу я, что человек ты хороший. Ждут тебя из шатра моего с клинками, но тебя я отпущу. Проси же напоследок, чего желаешь, ибо я купец щедрый, купец добрый. Много у меня монет, от мешочка не обеднею.
— Мне ничего не нужно. Но знаю я, что не принято у вас отказывать, коль предлагают. Есть ли у вас маленький котёнок? Был я в землях хладских, и подстерегла беда девочку одну. И сжалилась судьба над ней в лице меня, но не уберёг я счастья её крохотного. Ревела, плакала, рыдала, но невозможно воскресить то, что было жестоко замучено, убито, сварено и почти съедено. — С болью в голосе произнёс Годомир.
— Сердце твоё не преисполнено корысти, ибо не взял ты монет. И прося, не просил ты для себя, но для почти чужого тебе человека. Посему я сам решу, какие дары преподнести тебе в знак своей дружбы.
Купец порылся у себя в сундуке и протянул юноше три каких-то чаши:
— Ладан, смирна, елей. Когда-нибудь они тебе сгодятся.
Потом Лариох вынул из-под многочисленных складок своей робы медную лампу:
— Держи вот это, и не теряй. Это — волшебная лампа предка моего, Салаха ад-Дина, да поможет она тебе в трудную минуту, ибо места, в которые ты направляешься, преисполнены всяческой опасности; вообще, остерегайся разных напастей, они на каждом твоём шагу. Однако к лампе обратись лишь тогда, когда станет совсем уж невмоготу. Это ценный магический предмет; не детская забава.
— Искренне вам я благодарен, господин; только нечего мне дать взамен.
Купец рассмеялся.
— Что может быть дороже хорошей беседы? В моих землях это ценят, но места, откуда я веду свой караван, блещут не людьми, но зверьём в человечьем обличьи — к великому моему сожалению. А почему же ты не попросил пера жар-птицы? Вдруг я его везу из Дальних краёв.
— Хочу я добыть его сам, без сторонней помощи.
— Постой, юноша. — Окликнул его напоследок Лариох. — Моё почтение друиду.
— Откуда вы… — Начал было Годомир.
— Ступай. — Перебил его купец, жуя бандж. — Иди, и не оборачивайся назад.
И вышел Годомир с собакою своею с другого края шатра тихо и незаметно; так, что никто в ночи не заметил прошмыгнувшую мимо тень.
На следующий день показались ворота Акгерхи, белокаменного городища скуловидов, и раздумал Годомир идти в город, ибо помнил слова Лариоха и чувствовал, что не обрёл ещё достаточной силы; глупо было идти в чужой и явно враждебный город одному.
На двенадцатый день пути от ворот Акгерхи изорвалась вся обувь у Годомира, и зашагал он босиком, и камни не жалели его ступней.
Шёл парень час, другой, третий, как вдруг накрыла поле большая тень — это летел Айдар. И увидел его Годомир, и спрятался под валуном. И ужаснулся доселе бесстрашный юноша, поняв, что с одним несчастным кинжалом в одной руке, дубинкой в другой и безо всяких доспехов вряд ли ему в одиночку одолеть того, который пакостит земле хладской. И летал дракон кругами над полем, словно чуял человечью плоть.