— Во дают, — прошептала стоящая рядом бабуся. — Среди бела дня, как не стыдно. Противно смотреть.
Бабуся, однако, глаз от парочки не отводила.
«Вот же дураки, — подумал я, продолжая лупиться на целующихся. — Смущают же молодых».
Парочке всё было до фени, и они продолжали радовать многочисленную публику.
Наконец, подошел трамвай. Свободных кресел в нем не было, да и стоячих мест осталось мало. Опасаясь не попасть внутрь транспорта, я пробрался к двери и, в итоге, толпой был внесён в угол трамвая. Меня сдавили со всех сторон; я еле-еле ухитрялся дышать. Наконец, дверь закрылась, и мы тронулись с места.
Стоящая рядом, уже не молодая женщина в очках, вдруг обратилась ко мне:
— Молодой человек, подвиньтесь, пожалуйста.
Я притворился, что ничего не слышал, понимая всю нелепость этой просьбы — зажатый, словно в тисках, я даже рукой не мог шевельнуть.
— Молодой человек, вы что — глухой? — вновь раздался под ухом женский голос. — Я же вас русским языком попросила подвинуться…
— А вы что — слепая?! — не выдержал я. — Куда мне двигаться, в окно, что ли?
В вагоне на пару секунд воцарилась тишина. Женщина нахмурилась, очки съехали на кончик носа. Мне даже показалось, что из её ноздрей пошел дым.
— А мог бы ответить и повежливее, — возмущённо покачала головой, чересчур располневшая дама.
Повежливее! Я опаздываю на работу, волнуюсь, еле дышу, а тут какая-то женщина просит невозможного. Хотя сама-то стоит свободно.
— Они, нынче, все такие, — крикнул кто-то в другом конце вагона.
— Доброго слова от них не дождешься!
— Стрелять их всех надо…
У! Как всё запущено… По вагону послышался сдержанный смех. Женщина в очках бросила на меня негодующий взгляд и, чувствуя за собой поддержку публики, громко сказала:
— Я, между прочим, заслужила уважение — я старше вас в три раза.
— С семидесятилетием вас, — ляпнул я, решив в уме несложную математическую задачу, и понял, что сказал глупость.
Теперь на меня ополчились все. Я слышал «комплименты» даже от тех, кто меня не видел и не слышал.
Трамвай уже подъезжал к зданию «главка», но, как назло, за пятьдесят метров до оного застрял в пробке. Я с тоской смотрел на управление сквозь пыльное окно, заучивая новые матерщинные слова. Новых выражений оказалось намного больше, чем старых. Больше всех «старалась» та самая бабуся с остановки. Обсуждение моей личности дошло до славных дней времен Иосифа Виссарионовича Сталина и Леонида Ильича Брежнева. Да… Жалко, что здесь нет целующейся парочки, может, на них бы отвлеклись.
Боясь, что моё прескверное поведение может оказаться связанным с гибелью атомохода «Курск» и с повышением стоимости доллара, я молил Бога, чтобы трамвай, наконец, доехал до остановки. Вскоре, мои мольбы были услышаны — вагон, проехав некоторое расстояние, остановился. Двери открылись, и я с криком: «Слава, КПСС» выпрыгнул на тротуар.