— Доктор Степанов Евгений Родионович.
Помолчал и добавил:
— Или профессор Степанов. Потому что если идти во врачи, то не в простые, а в золотые. В профессорá! Как советуешь?
В прозрачных Женькиных глазах светились насмешливые огоньки, и Володя, как часто с ним бывало в присутствии Евгения, почувствовал себя дураком. Не то чтобы совсем дураком, но каким-то глуповатым.
Приехала с работы тетка Аглая и сразу же рассердилась:
— Какого, в самом деле, черта! Даже котлеты подогреть не умеет. И почему ты дома торчишь, несчастье мое?
Он виновато улыбнулся ей в ответ. Как она любила эту его улыбку, как он был дорог ей, этот мальчик, с того самого дня, когда трехмесячным он остался на ее руках! И вот уже человек.
— Длинношеее! — сказала она: — Вот ты кто! Очень много шеи.
Евгений тоже ел котлеты и лениво жаловался:
— Дома — кошмарики. Все делается, как хочет Додик, Варвара собирается покидать родные пенаты… скандал за скандалом…
— Не сплетничал бы ты! — попросила Аглая.
— Мое дело сторона. Я с вами по-дружески делюсь, — вздохнул Евгений. — Поймите, Аглая Петровна, и мне не легко. Время решающее, нужно определять свой жизненный путь. Батька пишет суровые письма, полные воспитательных сентенций. Варвара поет «Картошку» со своими комсомольцами и уезжает на все лето пионервожатой, а тут расхлебывай…
— Поезжай пионервожатым, — усмехнулась Аглая.
— Я-то?
— Ты-то!
— Нет, это не пройдет. У меня не Варькино здоровье, я других кровей.
— Да уж это известно, — вставая из-за стола, сказала Аглая, — вы у нас голубых кровей.
Женька не обиделся. Он умел неприятное пропускать мимо ушей. Да и ко всему тому, что говорили Аглая Петровна или его отчим, он всегда относился немного иронически, словно был старше их.
— Кстати, насчет крови, — сказал Евгений. — Вот мы тут с Владимиром посовещались немного, и я, кажется, решил посвятить себя тоже медицине.
— Какая для нее радость! — усмехнулась Аглая.
— А что? Профессор Жовтяк бывает у мамы в гостях, я тоже его знаю, он имеет авторитет, в случае чего поможет…
— Послушай, Женечка, все это, между прочим, довольно противно! — внезапно вспыхнула Аглая Петровна. — Неужели ты сам не понимаешь?
Евгений даже всплеснул руками.
— Господи! — искренне сказал он. — Жизнь-то есть жизнь! Хорошо Володьке, если он такой дико талантливый, а каково мне? На одной ортодоксальности не проживешь, это всем понятно.
И стал объяснять, почему не может идти во флот:
— У меня наверняка морская болезнь. Я даже речную качку выносить не могу. И вообще море совершенно не моя стихия. Посудите сами…
Наконец Евгений ушел, тетка Аглая, измучившись за день, легла спать, и Володю оставили в покое. Поздней ночью электрическая лампочка стала вдруг шипеть, перегорая, и Володя испугался, что останется в темноте и не дочитает главу, но лампочка пошипела и не погасла, а Володя читал, стискивая ладони, и, вскочив, начинал ходить по своему закутку, шепча: