А все Горшай, чтоб его моровка затаскала! Сын гончара уже тысячу раз успел проклясть подлого мужиченку, продавшего селян гурьбой словно скотину. А обещал-то сколько — заслушаешься. Сиргай не понимал, как только Совенна терпит такую мразь у себя под дланью. Убивец, именно так про себя называл торгаша парень, раз за разом возвращался в лагерь, привозя с собой все новое «мясо», и неизменно уезжая с кругленькой суммой за пазухой. Паскуда мордварская!
То, что странные, преимущественно чернявые вояки были ненашинскими — Сиргай понял сразу. Не мог объяснить, но что-то выдавало в них «не ту породу» как говорил в свое время староста. Правда Пырло так об господах отзывался, но к этим нелюдям такое тоже было применимо. Нраву дикого, гонору высокого, а уж жестокости обученные, казалось, с малых лет. Понять-то понял, а в чем дело — не смекнул, пока старшие не объяснили. Старшими Сиргай называл про себя тех, кто прибыл в барак до него. Немного их осталось. Шестеро, если не считать Вола. Гнойники всего за несколько дней успели до глазниц добраться. Не переживет богатый некогда хуторчанин эту неделю. Али хворь, али вояки прибьют немочного.
Сиргай приподнял голову, оглядывая лежащие прямо на земляном полу тела. Пленники укрывались кто чем мог, напяливая на себя даже самую ветхую одежонку, остававшуюся от менее удачливых собратьев, которым не посчастливилось пережить эти дни. Шея привычно отозвалась коченелой болью и парень с трудом удержал болезненный стон, кладя голову обратно на поленце. Нельзя сдаваться. Во что бы то не стало, нужно продолжать попытки выбраться обратно на волю. Сын гончара перевернулся лицом к деревянной стенке, вытащил из-под одеяла прочную щепку, которую удалось отковырять несколькими днями ранее, разворошил тюк ветоши у самых досок и принялся расширять лаз наружу. Большая половина работы уже была проделана. Сиргай тешил себя надеждой, что даже сейчас сможет пробраться меж землей и стеной, особенно когда он так отощал. Однако возможность застрять и быть пойманным здорово отрезвляла юношеские мозги. Нет. У него есть только один шанс. Нужно чтобы все прошло гладко. Стискивая зубы, парень продолжал слой за слоем снимать слежавшуюся землю дважды в сутки: утренние часы до всеобщей пробудки и вечерние — после изнуряющей работы.
— Эй, покойнички! — Привычный преувеличенно бодрый голос раздался у дальних дверей. — Вставайте, сучьи дети. Сегодня честь оказана вам великая — нужники надобно выдраить, да поскорей.
Отвешивая смачных пинков поднимающимся, натужно харкающим мужикам, молодой стражник прошелся по бараку, оглядев присутствующих, сплюнул прямо под ноги Сиргаю и, словно телят, погнал всех на выход. На улице пленников посчитали, построили один за другим и под присмотром двух стражников направили к глыбе замка с хищным оскалом из стройных бойниц. Проходя остальные, такие же ветхие бараки, как и свой, парень мельком видел лежащих внутри людей, тех, кому не повезло так же, как и ему.