— Кто говорил, что кто-то кого-то проучил?
Я замерла.
Она прищурилась.
— Где вы были прошлой ночью? Не дома?
Я закатила глаза. Я не могла поверить, что все так обернулось. Зачем мама вообще вспомнила собаку? И как все так сложилось?
— Да, я была не дома.
— С кем?
— С другом.
— Когда вы попали домой?
— В три часа ночи, — осторожно ответила я. — Простите, но я теперь под подозрением?
Монро вздохнула и вытащила блокнот. Она что-то записывала, пока говорила, но я была слишком далеко, чтобы рассмотреть.
— Я просто делаю работу и пытаюсь выстроить порядок событий. Никто из вашей семьи ничего не видел, но мы еще не проверили, что знает ваш отец.
Отец. Это будет плохо.
Низкое рычание остановило меня. Слева, у ограды соседки, я видела силуэт Чирио, заметившего меня. И хотя ограда была из толстого старого дерева, а за ней был колючий куст, я подумывала перепрыгнуть и проучить собаку.
— Перри! — я услышала голос мамы у своего уха и вдруг поняла, что она уже несколько раз кричала.
Она была рядом, сжимала рукой шаль. В свете дня ее мятный цвет сочетался с вялой травой у моих ног.
— Что ты здесь делаешь? Где твоя обувь?
Я посмотрела на ноги. Я была в штанах от пижамы, в толстовке. Волосы были стянуты в хвост. Я не знала, где моя обувь. Если подумать, я не знала, почему стояла в глубине двора и смотрела на ограду соседки. Что я здесь делала? Где была раньше? Я снова не могла вспомнить.
— Что ты собиралась сделать с собакой? — тихо спросила она.
Я посмотрела на нее, словно у нее были две головы.
— С собакой?
— Почему ты здесь стоишь?
— Я… мне… нужен был свежий воздух.
Взгляд мамы впивался в мое лицо, ее губы были сжатыми, она думала неизвестно о чем. Может, о том, что я — убийца свиней. А потом она взяла меня за руку и сказала слишком нежным голосом:
— Ты замерзла, тыковка. Идем внутрь.
Этот тон возвращал другие воспоминания. Я словно снова оказалась в старшей школе.
Я выдавила улыбку, мы прошли по влажной траве в дом. Я не хотела переживать из-за того, что она думала, и я не хотела тревожить ее сильнее, чем уже было. Ей хватало переживаний из-за папы. Когда он вернулся и увидел офицеров Монро, Хартли и еще нескольких, делающих снимки дома, у него чуть не случился сердечный приступ. Когда он узнал, что случилось, он побледнел так сильно, что я будто увидела череп за кожей. Я думала, он закричит или что-то бросит (это сейчас случалось часто), но он принял все и дрожал. Это было страшнее. Папе нужно было бросать вещи, кричать, переворачивать столы. Это было в его стиле. Так он справлялся со всем. И то, что он держал все внутри, меня пугало. Гнева и страха в доме уже было слишком много, и становилось только хуже.