Досадуя на себя, она достала из чемодана ночную рубашку и отправилась в ванную. Сама ванна была огромной, больше похожей на маленький бассейн. Линн с удовольствием опустилась в горячую воду.
Позже, стоя перед зеркалом и вытирая волосы полотенцем, она подумала о том, что без макияжа ее лицо выглядит очень бледным, почти бесцветным по сравнению с оливково-бронзовой кожей Хуана. Неожиданно перед ее мысленным взором предстала картина: их обнаженные тела — белое и золотистое — сплелись в любовных объятиях. Линн тряхнула головой, прогоняя наваждение. Что с ней творится? Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине. Ее никогда не влекло мужское тело. Секс ничего для нее не значил. И не потому, что Линн была ханжой, просто сказались строгое бабушкино воспитание и ее собственная разборчивость.
В результате чего в двадцать четыре года она была еще девственницей. Такой вот ходячий анахронизм! Линн не сомневалась, что в отличие от нее Хуан имеет богатый, если не сказать богатейший, сексуальный опыт.
Ну, вот опять! Ей-то какое дело до любовных похождений Хуана! Линн вдруг нахмурилась и присела на край ванны.
Судя по всему Хуану чуть за тридцать. Интересно, женат он или нет? По идее, должен быть женат. В южных странах юноши и девушки рано вступают в брак. Причем большинство мужчин до сих пор предпочитают, чтобы их невесты были чисты и невинны…
Фен остался в чемодане. Линн завернулась на манер сари в полотенце и вышла из ванной.
Полотенце было не очень широким. Увидев в зеркале свое отражение — мокрые волосы, рассыпавшиеся по плечам, едва прикрытые пушистой тканью бедра, голые ноги — Линн невольно поморщилась. Она любила выглядеть аккуратно и строго. Всегда. Даже дома. И вот теперь не узнавала себя. Дома после ванной она обычно надевала длинный махровый халат. К тому же не любила возиться с волосами, поэтому через день ходила в парикмахерскую, где ей мыли голову и делали укладку. Так что Линн уже давно не видела себя такой растрепой.
Когда Линн заметила, что дверь открывается, она решила, что это Химена пришла за подносом, и спокойно продолжила сушить волосы. Когда же сообразила, что никакая это не горничная, а Хуан, тот был уже на середине комнаты. Теперь уже было поздно просить его выйти.
— Мама беспокоится, и я решил справиться, все ли у тебя нормально.
Линн почувствовала себя неуютно. Она стояла на коленях перед большим зеркалом, а Хуан возвышался над ней, глядя сверху вниз. Отложив фен, она поднялась, на мгновение забыв о том, что фактически не одета.