Линн вдруг поняла, что не хочет в него влюбляться. Она приехала в Испанию, чтобы обрести семью, теплоту и участие, без которых тосковала всю жизнь. Но чувства, которые она испытывала к Хуану, были отнюдь не родственные.
Линн вдруг поймала себя на том, что повернулась так, чтобы видеть Хуана. Это вышло само собой, почти вопреки ее воле. И она невольно загляделась на его густые, чуть вьющиеся черные волосы. На его загорелую сильную шею, на его жесткий и выразительный профиль.
— Проводишь инвентаризацию? — Его голос звучал чуть насмешливо. А когда Хуан повернулся к Линн, она заметила чувственный блеск в его глазах и смущенно покраснела. Заметив это, Хуан усмехнулся и прикоснулся к ее разгоряченной щеке. Линн едва не отшатнулась.
— Чего ты такая дерганая? Из-за меня или?..
Она быстро покачала головой.
— Я… Просто я не люблю, когда меня трогают.
Бабушка редко ласкала внучку. Обнять, погладить по голове, поцеловать — об этом не было и речи. Еще будучи девочкой, Линн поняла, что бабушка не одобряет эти «телячьи нежности». Может быть, недостаток ласки сказался на характере Линн. Она выросла замкнутой и диковатой. Еще в школе ее бесило, если кто-то к ней прикасался.
И даже потом, когда Линн повзрослела, ей было трудно сдерживать себя и не морщиться, когда кто-то из друзей — не важно, женщина или мужчина — беспечно чмокал ее в щечку или прикасался к руке. Но от руки Хуана она отстранилась совсем по другой причине.
— Тебе разве не нужно следить за дорогой?
При других обстоятельствах Линн первая посмеялась бы над своим менторским тоном. Но сейчас она была слишком встревожена тем физическим возбуждением, которое породило в ней легкое прикосновение Хуана. Там, где он дотронулся до ее щеки, кожа горела огнем. Линн сосредоточенно уставилась прямо перед собой, боясь смотреть на Хуана.
Они уже миновали виноградники и теперь ехали по сосновому лесу. Густые ветви громадных деревьев низко нависали над дорогой, образуя сумрачный зеленый тоннель.
Хуан не стал проезжать по деревне. Он обогнул ее по другой дороге. Вскоре впереди показалось море.
— Как здесь тихо и хорошо! — с неожиданным жаром проговорила Линн.
— Да, здесь у нас тихо. Одним словом, провинция…
Они подъехали к вилле. Ворота открывались прямо во внутренний дворик, уставленный яркими цветами в глиняных горшках. Дворик был слишком маленьким, чтобы разместить здесь бассейн или хотя бы фонтанчик. Но в углу стояла беседка, увитая зеленью, со столиком и несколькими стульями.
— Войдем в дом?
Линн почти забыла о том, что она здесь не одна, — так тихо вел себя Хуан. Он как будто догадался, что Линн пытается представить себе, как ее папа сидит за столиком в беседке, проходит по мощенному плитами дворику. Догадался, и не захотел ей мешать.