Линн склонила голову. Она не хотела, чтобы он видел ее слезы. Эти портреты — очевидное свидетельство папиной любви — растрогали ее до глубины души. Ей хотелось остаться здесь одной, но в то же время она боялась одиночества. Если бы Хуана сейчас не было рядом, она, наверное, просто не вынесла душевного напряжения.
— Линн…
Только теперь она поняла, что так и не ответила на его вопрос.
— Линн!
Еще до того как Хуан двинулся с места, она догадалась, что он хочет ее обнять. И слепо шагнула к нему. Но оказалась не готова к тому, что он поцелует ее в губы, и что его поцелуй будет таким обжигающим. На мгновение она напряглась. Хуан оторвался от ее рта и заглянул ей в глаза.
— Я хочу тебя, Линн… Я хочу тебя.
Желание охватило их, точно пламя опустошительного пожара. Линн сама не поняла, как так получилось, что она очутилась на полу, придавленная разгоряченным телом Хуана. Его поцелуй стал еще жарче, еще настойчивее. Вот он провел губами по ее щеке, по шее… Расстегнул верхнюю пуговицу на блузке, чтобы было удобнее ласкать ее.
Линн трепетала. Она и представить себе не могла, что одно прикосновение мужских пальцев к ее ключицам может так возбуждать. Ее грудь налилась желанием, соски затвердели и обрели предельную чувствительность. А когда рука Хуана скользнула ей под блузку, Линн едва сдержала стон наслаждения, рвущийся из самых глубин ее существа.
Он уже расстегивал остальные пуговицы на ее блузке. Его пальцы дрожали от нетерпения. Линн подалась ему навстречу. Где-то в сознании мелькнула мысль, что ей следовало бы ужаснуться тому, что он делает, следовало бы остановить его. Но вместо этого она лишь теснее прижалась к нему, желая, чтобы неизведанное ранее блаженство длилось вечно.
— Я хочу тебя… — Горячее дыхание Хуана обжигало ей кожу. Он покрывал поцелуями ее шею, опускаясь все ниже. — Я хочу тебя… здесь… сейчас… — Он коснулся губами ее обнаженной груди, провел языком по напрягшемуся соску.
Теперь Линн уже не смогла сдержать стон. Наслаждение было настолько пронзительно острым, что граничило с болью.
— Я тоже хочу тебя…
Слова вырвались сами собой. Линн поняла, что сказала, только когда Хуан мягко отстранился, аккуратно застегнул бюстгальтер и запахнул блузку у нее на груди. Его лицо было разгоряченным, но все-таки далеко не таким, как лицо Линн. А в глазах промелькнула искорка удовлетворения. Он очень быстро взял себя в руки. По сравнению с ним Линн чувствовала себя неопытной девчонкой. Впрочем, она и была таковой. Но почему она призналась ему в своем желании? Что заставило ее забыть об осторожности?