У Линн было такое чувство, как будто она сейчас умрет. Вернее, даже не так: ей хотелось умереть, чтобы не видеть, как Хуан под руку с Хосефиной направляется к лифту. Она не хотела на это смотреть, и в то же время была просто не в силах отвести взгляд.
Графиня заметила, как побледнела и напряглась ее спутница.
— Дорогая, что с вами? — Она обернулась и буквально подавилась словами, увидев, на что смотрит Линн. — Это еще ничего не значит, — быстро проговорила она. — Должно быть какое-то объяснение…
— Портье дала им ключ, — безо всякого выражения произнесла Линн. Она резко поднялась из-за стола, едва не опрокинув его. Глаза застилали слезы. — Мне надо уйти. Прошу прощения, но я не могу здесь оставаться…
К счастью, у Линн остались ключи от виллы, которые дал ей Хуан. Она вернулась в поместье на такси. И хотя прислуга была явно удивлена тем, что молодая хозяйка приехала так рано и без супруга, никто не сделал попытки остановить ее, когда она упаковала чемоданы и погрузила их в свою машину.
Пока Линн собиралась, ее терзал панический страх. Хуан мог вернуться любую минуту. Что, если он попытается не дать ей уехать? Что, если сыграет на влечении к нему и подчинит себе ее волю?
Ему это будет совсем не сложно. Стоит лишь прикоснуться к ней, и Линн растает. Она это знала. И это было хуже любой психологической пытки — сознавать, насколько она беспомощна перед ним. Несмотря на все то, что сказала Хосефина, Линн по-прежнему любила и желала Хуана.
Она задавалась вопросом: что было бы, если бы в тот злополучный вечер графиня не вошла бы к ней в комнату, и они с Хуаном занялись бы любовью? Хватило бы у нее сил уйти от него сейчас?
Но в тот вечер они не занимались любовью. Очень настойчиво, умело Хуан возбудил ее до такой степени, что она уже не могла думать ни о чем другом, кроме как отдаться ему. Он использовал ее жгучее неудовлетворенное желание, чтобы поработить разум и волю Линн…
Она завела двигатель, тронула машину с места и попыталась заставить себя сосредоточиться на дороге. Но не тут-то было. Мысли упрямо возвращались к увиденному в отеле. Может быть, в эту минуту Хуан и Хосефина ещё вместе? Может, спят, насытившиеся друг другом? Интересно, а что бы сказал ей Хуан, когда вернулся? Какую мифическую деловую встречу придумал бы на сей раз? Или просто замкнулся бы в ледяном молчании, к которому Линн уже начала привыкать?
Поначалу она даже находила какое-то извращенное удовольствие в том, что сказала мужу, будто Хосефина приходила поздравить их с бракосочетанием. Линн представляла себе, как он мучается, пытаясь решить, что именно произошло во время встречи двух соперниц. Но теперь она горько жалела, что не поговорила с мужем начистоту, когда у нее была такая возможность.