– Вот что бывает, когда мешаешь мои таблетки с выпивкой, – отмечает Линн.
Лежа в кровати, мы болтаем о том о сем. Я вдруг понимаю, что почти ничего не знаю об этой девушке, которую с такой легкостью впустил в свою жизнь и свою постель. Линн отвечает на мои вопросы спокойно и кратко, но ее саму, похоже, обстоятельства моей прошлой жизни не интересуют – все, что ей нужно было, она знала от Харона, а остальное ее не беспокоило.
– Слушай, Линн, спрошу напрямую… Ты вообще кто? Ну, в смысле по отношению ко мне. Доктор, телохранитель, водитель, фармацефт, ассистент? Как Харон обозначил твою функцию, если не секрет?
– Не важно. Он попросил, чтобы я присмотрела за тобой. Упомянул, что ты талантлив, но импульсивен.
– Значит, ты должна сдерживать мои импульсы?
– Скорее направлять их в конструктивное русло.
– И как считаешь, ты с этим справляешься?
– Раз ты жив и работоспособен – то да.
Линн лежала на животе, а я разглядывал ее татуированную спину и плечи. «Что означают твои татуировки?» – это самый бредовый вопрос, который только можно задать, но один из рисунков привлек мое внимание, так что я не удержался.
– Это что? – Я коснулся пальцем ее левой лопатки.
Цветная татуировка изображала Иисуса, прибивающего себя к кресту. Он уже прибил ноги и левую руку, в правой держал молоток, а в зубах сжимал пару гвоздей. Непонятно, как он собирался в одиночку завершить начатое – разве что благодаря божественной силе. Не нужно было долго вглядываться, чтобы заметить: татуировка прикрывает крестообразный шрам размером с сигаретную пачку.
– Старая история, – произносит Линн, и я решаю, что на этом все, но она продолжает: – Один урод оставил эту отметину. Я про шрам, а не про татуировку.
– Да, я понял. А кем он тебе приходился?
– Мужем.
– Вот как… Ты была замужем?
– Очень давно. А ты? Был женат?
– Ты же знаешь, что нет.
– Да, знаю…
– А что с ним теперь?
– Он умер три года назад. Его убили.
– Это как-то связано с тобой?
Она лишь пожимает плечами. Какое-то время мы молчим, пока она не спрашивает:
– А у тебя есть сожаления о прошлом? Случалось в твоей жизни что-то, что ты бы хотел отменить?
Я пожимаю плечами:
– Разве что один день, без которого все было бы гораздо проще.
– Что за день?
– День своего рождения.
Линн усмехается, но тут же понимает, что я не шутил. Она проводит рукой по моей груди.
– Тебя что-то мучает? Родители, несчастная любовь?
– Нет. В этом-то и проблема.
Теперь уже она ведет себя «как девчонка», думаю я. Довольно странно как для холодной томбой-девицы, какой она поначалу была. Мне неловко от этого, решаю поменять тему: