– Идем в кухню, что мы будем здесь стоять и разговаривать, – недовольно заметила Клавдия и напомнила: – Поставь уже куда-нибудь сумку и проходи.
И не дожидаясь его реакции, развернулась и ушла, оставив его в прихожей снимать куртку и переобуваться в домашнюю обувь.
Он пришел практически следом за ней, крайне недовольный и решительно настроенный немедленно получить ответ. Клавдия развернулась к нему, вздохнула и ответила:
– Я беременна. – И пояснила более обстоятельно, зная, как он любит конкретику и четкие формулировки: – Я жду рождения ребенка.
– Так, – растерянно произнес Марк. Помолчал, по своему обыкновению, осмысливая информацию, и, указав пальцем куда-то в область Клавдиного живота, уточнил: – У тебя там сидит ребенок?
– Да, – сдержав усмешку, сказала Клавдия. – Там довольно тесно, поэтому скорее всего он сидит. Или полулежит.
– Ты из-за этого не прилетела? Ты себя как-то не так чувствуешь? – в полной растерянности расспрашивал он.
– Да, из-за этого, – подтвердила Клавдия. – Не то чтобы я себя плохо чувствовала, но не так, как обычно. Меня иногда мутит, а иногда, но редко, немного кружится голова. Но дело не в этом. Ты же знаешь, я не очень хорошо переношу полеты, да и в транспорте меня гораздо больше мутит. А уж в самолете, все эти взлеты-посадки, перепады давления и искусственный воздух, я даже думать об этом не хочу в моем нынешнем положении. К тому же у меня работа.
– Раньше работа тебе не мешала прилетать ко мне, – напомнил он.
– Мешала, – призналась Клавдия. – И это всегда было сложно – все бросить в один момент, договориться на подмены и куда-то нестись по первому твоему требованию.
– Ты никогда не говорила об этом, – рассеянно заметил он, видимо, все еще в шоке от потрясшей его новости.
– Нет, – подтвердила Клавдия. – Не говорила.
– Так, – решительно заявил Марк тем тоном, которым обычно говорил, когда принимал какое-то решение. – Надо же что-то делать с этим! – И он снова указал пальцем на ее живот.
А Клавдия окаменела.
Ей всегда казалось, что если случится что-то ужасно непоправимое, какая-то страшная беда с ее родными, любимыми людьми, то у нее ужасно заболит сердце.
Но она и предположить не могла, что от слов того самого родного человека, произнесенного деловым тоном, можно окаменеть в долю секунды.
Она знала его мильён лет, наверняка знала еще до, как они встретились в этой жизни. Она знала, как он ест, пьет, говорит и двигается, знала, что он любит, а что не переносит и отвергает категорически, как он отреагирует на ту или иную ситуацию и что скажет, порой еще до того, как он отреагирует и скажет. Она чувствовала его всего, всей кровью, сознанием и самой жизнью, все его реакции и побудительные мотивы.