— Сэр Пенопласт! В помощи вашей я не нуждаюсь, а потому вы останетесь здесь!
Тут снова вышел рассказчик.
— А я вас предупреждал, что не стоило тут задерживаться, — обратился он к залу, но, скосив куда-то глаза, начал заунывно вещать:
— И длился их спор недолго, и когда сэр Пенопласт пообещал целый месяц не приставать к принцу, принцесса разрешила ему идти с ней… Собирались два дня. Амбициозный, слегка отдающий голубизной сэр прихорашивался, строя планы и пытаясь придумать, как очаровать принца издалека.
Принцесса же в это время придумывала речь, чтобы сразу же морально задавить своего пьянствующего почти благоверного.
Рассказчик замолчал. Несколько секунд сохранялась тишина.
— Почти благоверного! — повторил громче.
И лишь тогда занавес вновь поднялся, открывая разделенную на две части сцену.
На одной половине «сьер» кривлялся перед зеркалом, а на другой принцесса сидела в деревянной… ванне? И на весу что-то усердно писала.
— Это что-то типа немой сцены, — на ухо шепчет Сашка.
Испугавшись, я резко дернулась в сторону и посмотрела на невинно улыбнувшегося парня.
«Тоже мне невинный», — подумала я, прежде чем вернуться к происходящему на сцене, на которой, к слову, опять стояло это чудо сонного царства.
— Долог ли, короток ли был путь их, но примерно на полпути принцесса захотела есть, и пришлось путникам заворачивать в ближайшую деревню…
— Я, конечно, понимаю, что голод не Ваша тетка, но мы идем всего два часа, — ворчал сэр.
— Если бы мы взяли лошадей, я бы не проголодалась, — задирала нос принцесса.
— Так вы же сами отказались их брать, — вздохнул Пенопласт, остановившись, чтобы пнуть лежащего на его пути плюшевого (наверное, он должен был символизировать дохлого) саблезубого кролика — привет художнику-декоратору.
— Похудеть захотели, — взглянул он на госпожу исподлобья.
— Все, закончили болтовню, вон деревня уже.
Занавес закрылся, и на сцену вышел сами-знаете-кто.
— Таверна, — просто сказал он, пройдя мимо и даже не остановившись.
Таверну изображали мрачные угрюмые люди, на этот раз живые, а не нарисованные, сидевшие в неком подобии старого сарая за столами. Во время «трапезы» к освободителям подошел разбойного вида мужик, в котором я с удивлением узнала Сашкиного брата (грим творит чудеса!), и спросил, премило улыбаясь:
— Можно присесть?
Сев за стол, он затеял разговор. Передать его содержание словами невозможно, это просто надо было видеть!
Андрей был наемником, которого «сразила красота прекрасной девы»… Так и сказал! Офигели все, кто был на сцене, а в первую очередь Пенопласт.