Нарбутас осторожно напряг мускулы. Порядок! А ну, еще разок, посильнее… Так, так, хорошо!
Он с силой сжал кулаки, напружинил руки, ноги, живот, все тело. Он словно выкликал боль, задирал ее: «Эй, ты, как тебя, где ж ты там? А ну-ка давай сюда, померяемся!» В то же время он боязливо прислушивался к чему-то внутри себя. Но нет, оно больше не появляется.
Во всем теле сладкое изнеможение, как после хорошей баскетбольной встречи. Деревянный забор нагрелся на солнце и приятно согревает затылок. От множества трубчатых лесов, скопившихся во дворе, протянулись по земле длинные сквозные тени. От земли, от травы, от липы – нежный, чуть пряный запах. А из кузни тянет горьковатым, но непротивным дымком курного угля. И ко всему примешивается какой-то лекарственный запах. Камфара, что ли?
Слышен бубнящий голос Виткуса:
– На пароходе когда едешь, кругом море, а на поезде – кругом земля…
Нарбутас улыбнулся. Это все, что Виткус мог рассказать о своей недавней поездке в Сухуми, в дом отдыха. Душевный мужик Иозас Виткус и кузнец толковый, но о нем говорят, что, когда он подходит к горну, огонь сам собой угасает – просто от скуки.
Нарбутас глубоко вздохнул, наслаждаясь тем, что воздух свободно вливается в его широкую грудь, и сказал:
– А на мою долю чего-нибудь оставили, мужчины?
– Воскрес? – спросил Стефан Зайончковский, лысый, широкоплечий мужчина с седоватыми отвислыми усами.
Это старейший кузнец завода. Он работал здесь еще в польские времена, когда на этом месте была небольшая ремонтная мастерская.
Нарбутас встал. Он потянулся всем своим коротким сильным телом.
Слижюс сказал:
– Вали, Антанас, в поликлинику. Сигнал им дан. Нарбутас язвительно сощурился.
– Да? В самом деле? А в институт красоты ты сигнал не давал?
Пробасил гудок. Нарбутас повел глазами вокруг себя и увидел долговязую фигуру подручного, который слонялся по двору.
– Губерт! – крикнул кузнец. – Хватит прохлаждаться, пошли работать.
Слижюс сказал недобрым голосом:
– Минуточку.
Слижюс вспыльчив. Он считал это крупнейшим своим недостатком и боролся с ним. Когда он понижал голос и начинал медленно чеканить слова, друзья переглядывались. Его подчеркнутое спокойствие было не чем иным, как замаскированной яростью.
Он повернулся к Виткусу и сказал тихо, но веско:
– Иозас, ты проводишь Антанаса в поликлинику.
– Да ну тебя с твоими провожатыми! – буркнул Нарбутас. – Сам дойду.
Слижюс сдержал улыбку. Прием сыграл: всегда нужно запросить немножко с лихвой – получится точь-в-точь. Слижюс не мог знать, что Нарбутаса только что опять кольнуло в грудь.