Примерно так рассуждало общество, пока не запищала Луша.
— Тятя, сии ны снасильничали! Купец ны повелел.
— Да хто же ноне уверует в сие! — Вздохнул расстроенный отец.
— Князь поверит! — Высказался я твёрдым голосом.
— Замуж возьмёшь?! — Обрадовался кузнец, радостно потирая ладони.
Вот тебе здрасте! И тут нежданно-негаданно тоже самое!
— З-замуж?… — Пролепетал я. — Н-не знаю. Мне нельзя, ещё рано.
"Куда девать молодую жену, да ещё малолетку, к тому же из другого мира? В чистом поле поселимся? А вдруг она за мной в двадцатый век ринется? Где её там прятать ото всех? По законам СССР подобный брак — это ведь преступление, совращение несовершеннолетних!" — Опять замелькали в голове испуганные мысли. А средств сколько понадобиться на обустройство? Вон красотка как наряжаться любит. Такая весь бюджет сразу "разбазарит"!
— Авось азм сама за тя ны пойду! — Фыркнула обиженная мадмуазель.
Я облегчённо выдохнул, а несчастный отец повесил голову.
— Веры мало! Кой замуж имает опозоренную.
— А мы заставим татей перед всем миром поклясться, что ничего с ней не сделали! — На радостях блеснула спасительна идея.
Когда парень хочет сбежать от венца, у него соображалка резко активизируется, это только что стало понятно и не только мне одному.
— Вот что, кузнец, вези всех троих негодяев к себе в Муром. Объясни там вашему правителю, что да как. Пусть душегубы там на площади прилюдно покаются. Если не поможет, не возьмут её в жёны до восемнадцати лет, то приезжайте ко мне. Смотри какие вокруг богатыри! Жениха мы ей живо сыщем.
— К тому времени у меня наверняка восемь жён наберётся и возьму тебя девятой. — Шепнул я прелестнице в розовое ушко, заставив ещё больше покраснеть.
Обещать на четыре года вперёд в моей ситуации можно смело. За такой большой срок что угодно случится: "Или ишак сдохнет, или эмир, или какая-нибудь фигня ещё произойдёт", — как говорил небезызвестный Ходжа Насреддин. К тому же она девочка вон какая симпатичная. Когда повзрослеет ещё погляжу на неё.
Зарплату матросов пришлось отдать кормчему, а то обрадуются, бросят дедушку. Они ещё должны назад вернуться во Владимир. С кузнецом мы поделились по-честному. Из купеческих шкурок мои помощники ему отсчитали лишь небольшую часть виры. Мне купец и его подручные оказались намного больше должны. Чернобородый забрал трёх связанных пленников-должников и был так рад, что не скрывал улыбки. Его можно понять: свои деньги остались на месте и дочь вернул невредимой, и обогатился нежданно. А ещё мне парни намекнули, что муромский князь разберётся с этим делом, (вытрясет, как у них говорят) и коваль будет совсем доволен. Осталась маленькая проблемка: Что мне делать с двести сорока мешками гороха? Как бы всё это исхитрится быстренько продать, на деньги вооружить дружину, а ещё построить свою личную крепость? Жить под одной крышей с Боженой больше не хотелось ни дня. Женский деспотизм я не согласен терпеть ни за какие поцелуи. И тут опять помог старый кормчий, нечаянно услышавший мои переживания.