Между тем Ряжская и Шубин, не утомленные, а изнуренные трудным разговором, вяло домучивали десертный «наполеон» с капучино. Но продолжали обдумывать открывшуюся тайну. Наконец Нина, решительно отодвинув блюдце с пирожным, благомысленно, без желчи ожесточения, скорее с грустью поставила точку:
— Хватит! Мы не трапезолюбцы! Чуяла, что с Богодуховыми будет непросто. Но чтоб до такой степени... Подлевский всплыл! Давай, Виктор, твердо условимся: по линии Богодуховы — Подлевские всегда будем на связи, ничего без согласования не предпринимать. Ни-че-го! Иначе, друг ситный, от этой неудобной правды, как в народе говорят, пятки подрумянятся, пожар займется. Стихийный напор жизни сам все на свет божий вынесет.
Виктор, глядя поверх ближайших целей, утвердившийся по части своих жизненных намерений, ответил спокойно, уверенно:
— Суетиться не будем, это факт. Ты, Нина, Богодуховых попусту не тревожь, интереса к вериным планам не проявляй. Но если ненароком ее мать что важное скажет, сразу звони. А я, как договорились, — могила!
8
В аппаратных структурах Застенья, как элита, приближенная к власти, в обиходе нарекла административный Кремль, подготовка к президентским выборам 2018 года шла с усердием, порой переходящим в надрывные срывы. Особых хлопот доставлял поиск «громкой» формулы для кандидатской программы, получившей название «Образ будущего». По этой теме Застенье перешло на авральный режим.
В умах кремлевских смысловиков и придворных приват-доцентов, а также тех, кого привлекли для пропагандистских эскорт-услуг, модель будущего России идейно не вытанцовывалась. Решительные движения власти подменялись очередными уверенными надеждами — вроде упований на дюжину молодых губернаторов-технократов, которые непременно наладят обстановку в стране. Образ будущего России, предполагавший целостное понимание грядущего, переустройство народной жизни и державный рывок вперед — «Новый курс», даже не обсуждался. Не выделяли такие важные разделы, как будущее государства, будущее власти, будущее Родины, куда входила идеологическая составляющая. В корне изменились стилистика, символика, суть мотивации, однако постановка вопроса сводилась к рецидиву старозаветной, казалось, давно утилизованной хрущевской торговле будущим, сулившей прошлым поколениям коммунизм, вместо которого в Москве провели Олимпийские игры. Это юркое соскальзывание к набору цветистых вариантов продажи завтрашнего дня пытались маскировать волшебством цифровой экономики или социальными лифтами для новых лидеров, где лифтерами оставались заводилы 90-х, чуравшиеся нового курса и готовившие себе смену.