Ее Митя заметил в ту самую минуту, когда ставил свою женушку на пол. Голову резко откинул назад, будто грудью на кол напоролся, и ни слова. Только глазами зверовато завзводил.
Да что с ним? Какая блоха его укусила? — подумала Алька. Она даже растерялась малость — так не вязалась с добряком Митей эта внезапная, ничем не прикрытая ненависть и злость.
Догадка озарила ее, когда Лида, как гусыня, переваливаясь в своих растоптанных валенках, пошла собирать на стол.
Да ведь он это женушки своей застыдился, подумала Алька. Разглядел, какая она краля, когда увидел других.
И тут на Альку нашло. Она нарочно, чтобы еще больше разозлить Митю, подобралась и своей игривой, ресторанной походкой прошлась по комнате: на, гляди! Кусай себе локти!
Разъяснилось все через две-три минуты, когда с другой половины пришел Василий Игнатьевич.
* * *
Василий Игнатьевич пришел по-домашнему, в подтяжках, — на чай к снохе.
Ее, не в пример своему полоумному сыну, заметил сразу.
— А, опять пути-дороги пересекаются!
Но больше и все. Никаких шуток. Сидел, попивал чаек из гладкого стакана с красным цветочком и все поглядывал на Лидку, а когда та, угощая его, называла папой, просто таял. Просто не узнать было старого похабника.
Митя очень важно, по-хозяйски надувшись, завел разговор насчет Лидкиной работы.
— Я считаю, папаша, — сказал Митя как на собрании, — пора подвести черту…
— Пожалуй, — согласился Василий Игнатьевич. — Доярок сейчас хватает. Зачем рисковать?
— Это может отразиться… — опять как-то по-ученому выразился Митя, на этот раз обращаясь уже к жене.
У Альки не хватило больше терпения — она так и прыснула со смеху. А чего на самом-то деле? Сидят да разоряются насчет Лидкиного пуза, когда и пузо-то еще в микроскоп рассматривать надо.
— Не слушай их, Лидка… Работай, знай, до последнего. Потом легче распечатываться будет…
И вот тут-то все скобки и раскрылись. Василий Игнатьевич с испугом взглянул на сноху, как если бы на ту зверь накинулся, а Митя… Митя, тот с яростью засверкал своими светлыми пронзительными глазищами.
В общем, она поняла: Лидку тут оберегают. С Лидкой носятся тут как с писаной торбой. Чтобы ни одна пылинка на нее не упала, чтобы ни одно худое слово не коснулось ее уха.
Гордость вздыбилась у Альки, так что в глазах потемнело.
Ах вы паразиты несчастные! Лидка паинька, вокруг Лидки забор вознесем, а с ней, с Алькой, все можно, она, Алька, огни и медные трубы прошла… Нет, постойте! Она еще своего слова не сказала. А может, может сполна всем выдать. И тому, Первобытному, — ишь корчит из себя строителя-новатора с книжечкой, и самому Василию Игнатьевичу — давно ли к ней свои старые лапы протягивал да на службу к себе заманивал? Ну, а Лидке, своей подруженьке, она тоже лекцию прочитает. Довольно из себя детсадовку разыгрывать…