Поначалу я еще пытался вникать в суть претензий, затем решительно скинул все бумаги на пол и занялся их сортировкой. Наибольшее внимание уделял заявлениям о запретных чарах. Какими бы бредовыми они ни казались, все бумаги подобного рода складывал на край стола. Остальные наскоро просматривал и, если в них не фигурировало имен и названий, комкал и швырял в дальний угол комнаты.
Но хватало и конкретных обвинений в непристойном поведении, драках, воровстве и вознесении хулы на должностных лиц, а то и самого великого герцога. Кто-то из школяров якобы подбивал однокашников на бунт, кто-то предлагал облить дегтем и вывалять в перьях декана, кто-то плюнул в тарелку профессора. Лекторам, впрочем, доставалось ничуть не меньше. Некоторые из обвинений в стяжательстве требовали самого серьезного разбирательства, а иные случаи и вовсе стоило передать на рассмотрение университетского суда. Впрочем, хватало и откровенных наветов, и явных попыток сведения счетов. Сомнительные бумаги я откладывал на другую часть стола и в мусор их отправлять не спешил, полагая это прерогативой магистра-управляющего.
Что удивило, так это количество обвинений в ереси. Складывалось впечатление, что учение о происхождении пророка из альвов нашло в Рёгенмаре самую благодатную почву. Сообщалось даже о нескольких ложах, где молодые люди, помимо извращения Священного Писания, предавались всяческим излишествам и непотребствам. Эти послания я сложил в отдельную стопку, решив перепоручить их проверку Уве.
Мой слуга явился немногим после полудня, когда я уже всерьез раздумывал, не послать ли кого-нибудь из клерков в ближайшую закусочную. Так что Уве получил мелкую монету и отправился за съестным, а я перенес стопки рассортированных бумаг на подоконник. Просматривать их и вникать в суть не было никакого желания.
Как раз в этот момент из подъехавшей к воротам кареты выбрался секретарь полицмейстера; увесистая сумка заметно перекашивала его набок. Походка и силуэт показались знакомыми, но узнавание мелькнуло и погасло, а подниматься на второй этаж молодой человек не пожелал, всучил материалы расследования дежурному клерку и отбыл восвояси. Вот ведь занятой какой…
Только я начал просматривать принесенные документы, вернулся Уве. Слуга купил изрядный кусок копченого окорока, краюху хлеба и половину головки сыра, явно лелея надежду принять участие в трапезе, и я не стал разочаровывать паренька, только для начала сгонял к дежурным клеркам за кипятком. Мы заварили травяной сбор и смели съестное до последней крошки.