Джорджо нуждался в отпуске, и ему позволили на месяц уехать в Ареццо. Он надеялся использовать это время, чтобы спроектировать собственный мемориал в родном городе и завершить второе издание «Жизнеописаний». Но в марте 1566 года отпуск отменили, и Вазари вызвали обратно. Нужно было еще расписать стену Большого зала. Герцог Козимо начинал волноваться. Огромные стены, покрытые белой штукатуркой, слишком большие, чтобы покрывать их гобеленами, выглядели неприятно голыми. А это было неприемлемо для места, в котором герцог хотел принимать иностранных знатных особ. Но прежде чем снова взяться за работу, Вазари удалось урвать короткую передышку и попутешествовать по Итальянскому полуострову, посмотреть на сокровища искусства, которые он не видел с тех пор, как побывал в своем предыдущем «гран-туре» в 1543 году. «Жизнеописания» тогда были всего лишь мерцающей мечтой. В марте он отправился в свой дом в Ареццо, а затем на три дня уехал в Перуджу.
Одно из многочисленных удовольствий от чтения писем Вазари — это возможность узнать что-то о повседневной жизни середины XVI века. Нам уже известно, с какими трудностями столкнулся Вазари, когда пытался добраться до Венеции. Это было многодневное путешествие с плотами, трясинами, лошадьми, грязью и паромами. Куда более простая поездка в Перуджу (сегодня она займет у вас сорок пять минут на машине) у Вазари заняла три дня. Всё осложнилось тем, что его мулу, нагруженному тремя незаконченными картинами и багажом, стало плохо. Карабкаться по грязным, размытым дождем дорогам и без того было испытанием, но с больным мулом это превратилось в пытку.
«С большим трудом мы довезли панели, точнее, холсты до Квараты, и везший их мул заболел. Так что нести их оказалось очень тяжело. Этим утром в Кварату прислали других животных, чтобы мы продолжили путь. Я не оставил бы картины, и убедился, что они погружены и их отвезли… Господь смилостивься над всем этим дождем»[318].
Современник Вазари, немного старше его, римский ученый Блозио Палладио также взывал к Всемогущему Богу, столкнувшись с дождем в те дни, когда дороги еще не были покрыты асфальтом. Его воззвание звучит удивительно современно: «О Боже. О. Мой. Бог»[319].
В письме к Винченцо Боргини из Перуджи Вазари уже смог написать о счастливом исходе всего приключения:
«Холсты прибыли целыми и невредимыми. Их вынули из ящиков. Мы с ними разминулись на час. Их еще не вынимали из ящиков, но аббат и монахи не могли больше сдерживать нетерпение. Я только снял сапоги, как они уже разобрали багаж и в присутствии всего монастыря развернули полотна. У них были причины сходить с ума от восторга, особенно у аббата. Это был не просто выполненный, как он хотел, заказ. Живопись показалась ему очень стоящей»