«Утром 5 декабря я пошел посмотреть на освящение замка Его Сиятельства… Когда я пришел, как раз был рассвет. Перед воротами замка размещалась платформа, невероятно возвышающаяся над всеми остальными, на ее западной стороне был алтарь, покрытый роскошной парчой, и другие церковные атрибуты, а рядом с ними трон епископа… [Далее идет описание мессы.] Настал момент, когда все встали и запели „Отче наш“, и тогда появились капитаны с удивительным оружием. Всё это было похоже на триумф Сципиона после Второй Пунической войны: они шли группами четыре на четыре и удалялись налево, обращаясь спиной к востоку. Процессию замыкали сорок артиллерийских орудий, каждое из которых тащили четыре быка. Все пушки были новые, с герцогскими гербами и роскошными установками, украшенными оливковыми ветвями. За ними ехали тележки с ядрами, между ними мулы тащили бочонки с порохом и другие орудия войны, которые бы ужаснули даже Марса. И среди тех, кто готовился обуздать тех, кто много раз обуздывал в прошлом других, я видел бледные лица. Месса закончилась благословением, и, казалось, оно пришло с Небес»[161].
Хотя в то время Вазари еще не мог ничего знать, он был прав насчет тех, кто готовился обуздать тех, кто привык обуздывать сам. Филиппо Строцци, заплатив за укрепление Святого Иоанна, сам станет пленником его подземелий и в отчаянии совершит самоубийство в его неприступных стенах.
С каждой новой волной политических изменений ремесленники вроде Вазари могли только отойти в сторону, зная, что и для них в конце концов всё изменится — либо к лучшему, либо, что куда вероятнее, к худшему. Алессандро хорошо заботился о своем бывшем однокашнике. Он выделил ему ежемесячное жалование в шесть скуди (щедрая плата для постоянно работающего искусного ремесленника), жилье и стол и собственного слугу. Кроме того, Джорджо было позволено оставлять себе любую прибыль от независимых художественных проектов. Также герцог выделил приданое юной сестре Вазари, которая вошла в возраст невесты.
В высших и средних слоях общества Италии во времена Возрождения браки редко заключались по любви. Чаще это были деловые сделки между семьями. Отцы и матери обсуждали обоюдные выгоды семейного альянса, политического или финансового. А у жениха и невесты практически не было права голоса в этом обсуждении. (Хотя в поучении проповедника XV века Бернардино Сиенского с одобрением говорится о высокой красивой девушке, которая отказывается выйти замуж за низкорослого уродливого мужчину.) Вазари переписывался со своим дядей и взял на себя обязанность обеспечить приданое трем своим сестрам. Вторая сестра, как и многие вторые дочери и сыновья в итальянских семьях, стала монахиней, на что требовалось отдельное приданое (монахини официально считались невестами Христа). Но в этом случае монастырь согласился принять вместо денег картину кисти Вазари.