— Кстати, — неожиданно сказал император, — о капиталистических и социалистических империях. Сразу после победы над Турцией и Австро-Венгрией будет объявлено о завершении переходного периода и начале строительства в России просвещенного социализма с монархическим лицом. Я уже примерно знаю, что надо делать и как избежать большинства самых грубых ошибок, которые за время своего правления допустили присутствующие здесь Владимир Ильич и Иосиф Виссарионович.
— Так-так! — сказал Ильич, «фирменным» жестом закладывая большие пальцы за проймы жилета и наклоняясь к собеседнику. — А вот с этого момента, товарищ Михаил, пожалуйста, поподробнее. В чем именно будет выражаться этот ваш монархический социализм и чем он будет отличаться от социализма, так сказать, классического типа? А также, пожалуйста, изложите, какие ошибки, по вашему мнению, должны будут совершить в будущем присутствующие тут ваш покорный слуга и товарищ Коба?
— Давайте начнем с того, — сказал император, — что мы не можем отбросить тысячелетнюю государственную традицию, сжечь свой дом в огне мировой революции, и лишь потом на заваленном трупами пепелище начать строить новое справедливое общество. Это совершенно исключено; а с теми, кто мечтает о таком, будет разбираться ведомство Александра Васильевича Тамбовцева. Каждая Империя только тогда чего-нибудь стоит, когда умеет себя защитить.
— Ну, товарищ Михаил, — немного разочарованно протянул Ильич, — об этой части вашей программы мы догадывались и так. Ведь безумием бы было предполагать, что вы сейчас схватите факел и кинетесь поджигать свой Зимний дворец. Нам хотелось бы знать, каким образом вы собираетесь сочетать отжившую свое форму монархического правления, при которой неизбежно существование классов угнетателей и угнетенных, с принципами всеобщей социальной справедливости, для претворения в жизнь которой необходимо создать бесклассовое общество равных возможностей?
— Во-первых, товарищ Ульянов, бесклассовое общество — это миф, — ответил император, — и при развитом социализме, о котором нам рассказывали товарищи из будущего, были угнетенные классы рабочих и крестьян, прослойка в виде интеллигенции и угнетатели, в лице которых выступала партийно-государственная бюрократия. Если кто-то отчуждает продукты чужого труда, не производя при этом никаких полезных действий, то этот человек должен считаться угнетателем, невзирая на прочие обстоятельства. Да, Мы признаем, что норма эксплуатации трудящихся при так называемом развитом социализме была в разы меньше, чем при развитом капитализме, но это преимущество нивелировалось общей стагнацией экономики, дефицитом товарной массы и снижением качества предоставляемых государством услуг.