– Понятно. А деньги откуда?
– Это мои сбережения. Во время учёбы нам положена стипендия. На практике – платили очень хорошие деньги. Так как мы находились на полном обеспечении, у меня накопилась кругленькая сумма. Утром, когда ты была в колледже, я снял деньги со своего счёта. Бери, сколько хочешь, – и Хумов легонько носком ноги подтолкнул пачки к сидевшей на полу Хане.
– Ты что, очумел? Мы же друзья! И вообще… Деньги меня не интересуют. Не хочу развращаться, – она встала и отошла к окну.
– И правильно делаешь. Я просто хотел сказать… В долгу я у тебя. И если тебе что надо…
– Ничего мне не надо. Благодарю. У меня всего достаточно. Видишь небоскрёб? Вот туда я не хочу. Привыкла к этому дому, но придётся из-за перенаселения. Ничего с этим не поделаешь. Людям необходимо жильё. Мы же не можем себе позволить, чтобы человек скитался, спал где попало, чтобы у него не было даже минимума на самое необходимое – на лечение, зубную пасту, наконец. Не понимаю, почему такое допускали раньше. Это варварство какое-то. А войны? Терроризм? Неужели было непонятно, что все это недостойно звания Человек! Меня это так возмущает, хотя такое происходило раньше. Убери деньги.
– Хорошо. Извини. Я просто рад, что удалось снять. Не успели заблокировать. Или не догадались. Во всяком случае, я теперь смогу передвигаться.
– Что ты, что ты, – замахала руками Хана. – Тебя наверняка ищут, и ты тут же попадёшься.
– Ищут? Постой, постой. Ты мне подала блестящую идею. Блестящую! – сказал Хумов, укладывая пачки обратно в рюкзак.
– Ну же, ну же! Говори поскорее. Какая идея? Я немедленно хочу знать, – Хана от радости захлопала в ладоши и стала подпрыгивать, как маленькая девочка после получения долгожданного подарка.
– Уничтожить информацию о себе.
– А ты сможешь?
– Попытаюсь.
– В этом случае тебя будут искать как хакера.
– Пусть попробуют. Хакера трудно вычислить. Мы практиковались и в этом.
– А это ещё зачем?
– Для умения разгадать интригу, стратегический ход тех, кто занимается подобным неблагородным занятием.
Хана смотрела на него восторженными глазами, и этого было достаточно для Хумова, чтобы ощутить себя уверенным, сильным и счастливым.
Наступает время, когда ты больше не можешь влиять на события и тебе остаётся только следовать за ними вопреки своей воле и своему желанию, признавая свою беспомощность. Быстрее всего это начинают чувствовать жёны, улавливая перемену в муже по взгляду, в котором проскальзывает пока ещё тщательно скрываемое даже от себя самого равнодушие, по его интонации – жёсткой, с ноткой металла: сказал – и как отрезал, забывая при этом, что мужчина создан исключительно для выполнения желаний женщины, имеющей контакт с космосом, и её недовольство отрицательно сказывается как на семье в целом, так и на каждом её члене в отдельности. Более всего этой сверхъестественной чуткости подвержены женщины в преклонном возрасте: их опыт, ослабленная нервная система, мысли об ушедшей молодости, ранее дающей возможность магически воздействовать одним только своим присутствием на сильную половину, а теперь заменяющейся привязанностью, привычкой, общими заботами, оборачиваются если не ревностью, то усилившейся придирчивостью взгляда, способного обнаруживать невидимые признаки возможных нежелательных перемен в налаженном гладком, спокойном движении совместного проживания, подготовке к предстоящей старости и вечному покою.