Наверное, поэтому понятие «мамин ухажер» у Ани не вызывало ничего, кроме неприязни. Со временем она стал делать все, чтобы извести потенциального кандидата. Почти всегда — успешно. Рано или поздно претендент на руку и сердце не выдерживал подначек и откровенных истерик и срывался на Аню, после чего у мамы всякое общение с деспотом и грубияном прекращалось.
Но уже несколько лет никакой влюбленности за матерью не замечалось. И на тебе — молодой хахаль! Тут же перед глазами встал недавний «кол-лега», крепко сжимавший ее ладонь.
— Бли-и-ин! — протянула Аня, оглушенная догадкой. — Я ж его видела!
— Вот и я про то же! Уже Васька в курсе, а лучшая подруга ни сном, ни духом!
— Кариш, так ведь и я была не в курсе! Но теперь догадываюсь, что вчерашний коллега на самом деле очередной альфонс!
— Ну ты даешь! Какой коллега? Твоя мама и подруг-то в дом не зовет, а тут — коллега! Конечно, я могу предположить, что он развозит цветы в одном из магазинов Марины Вячеславовны, но раз она решилась привести его в дом, то дело — труба.
— Почему? — Аня все еще переваривала информацию, поэтому не уловила, куда клонит подруга.
— Потому что у них все серьезно! И пригласила она его не просто так — чайку попить, а чтобы вас познакомить. Только не решилась. Но это конечно, если мама знала, что ты дома…
— Знала… — вздохнула Аня.
Новость про «Сережу» вытеснила из мыслей Виктора Андреевича. Обида застряла в горле, глаза заслезились. Она с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Аня шмыгнула носом и бросила недоеденную плюшку на стол, по которому бесцеремонно ползала муха. Почему мама не сказала ей правду? Зачем надо было тащить в дом этого засранца без предупреждения? Обида ширилась, раздувала грудь, наполняя каждый вдох болью. Ничего, будет и на ее улице праздник!
Весь оставшийся день прошел в черных тонах. Настроение плескалось на нуле, нудные лекции проскакивали мимо ушей, не впечатлил и трояк по контрольной. Даже сидя на теории государства и права, которую вел Виктор Андреевич, Аня представляла, как закатит маме грандиозный скандал с заламыванием рук и горючими слезами. Последние так и просились наружу, но она держалась. Дорога до дома показалась бесконечной. Наконец-то Аня добралась до знакомой железной двери. Ярость кипела в душе, на ум приходили хлесткие слова, одно другого обиднее и ядовитей. И больше всего на свете хотелось, чтобы мама сейчас была дома!
— Ну, держись, Серожа, — зло прошипела Аня, ковыряя ключом в замочной скважине.