Ребенком его привезли в эту страну с севера, где холод покрывал землю белым одеялом. Теперь Факим и сам не помнил родину. Зато не забыл, как на невольничьем рынке из него выколачивали и выжигали спесь и непокорность. Может, поэтому у Оронта не нашлось бы более послушного и смирного слуги.
На невольничьем же рынке его постигла участь многих красивых мальчиков — его оскопили, в один миг превратив в ущербное бесполое существо. Евнух, лишенный радости плотских утех, восполнил утраченное танцами. Где и кто научил его этому искусству — Факим держал в строгом секрете и даже милостивому господину не открыл бы этой тайны. Тот, кто умело владел телом, отдавая всю душу и переживания танцу, ценился среди богатых вельмож державы не меньше, чем дюжина таких наложниц, как Нанэ.
Ей нравилось смотреть, как Факим грациозно изгибался, словно шелковая лента. Он мог вовлечь в танец всё, что попадалось под руки: от платка, которым женщины покрывали головы, выходя на улицу, до кувшина для вина. При этом ни единая капля напитка не проливалась из сосуда. Больше всего Нанэ нравилось, когда евнух брал украшенное самоцветными камнями и золотыми вставками оружие, висевшее на стенах садового домика. Она тайно мечтала научиться двигаться так же плавно и красиво, но не решалась просить Факима научить ее. Хотя евнух был таким же рабом, как и она.
Нанэ рассматривала мозаику под ногами, но мысли ее сосредоточились на другом. За все время, что она жила у Оронта, он еще ни разу не воспользовался правами хозяина. Ни единой попытки, слова или намека. Но каждый раз, когда он оказывался рядом, она боялась, что всё изменится. Сердце бешено колотилось в ожидании. Вот сейчас он схватит ее за руку и притянет к себе, принуждая к поцелую, а потом… Эти мысли доводили до исступления. И если три недели назад она не нашла бы сил на сопротивление, то теперь готова была биться до последнего.
Оронт провел ладонью по ее кудрям, отвлекая от тягостных мыслей.
— Не грусти, Нанэй, — ему нравилось называть ее так. — Мое сердце сжимается, когда я вижу слезы на твоих щеках.
— Господин! — Нанэ упала ему в ноги, обнимая холодные пыльные ступни.
— Что ты? Встань немедленно! — Оронт поднял ее и прижал к груди.
— Я боюсь, что господин рано или поздно разгневается на меня и возьмет силой! — выпалила она на одном дыхании то, что мучило ее тоскливыми вечерами.
— Успокойся, Нанэй, — хозяин снова стал гладить ее по волосам. — Я мог бы сделать так уже давно, но сердце говорит мне иначе. Слушай, как оно радуется каждому твоему прикосновению. Нанэй! Твои глаза… Я видел много морей, но ни одно из них не манило меня так, как они. Я слишком стар, моя отрада, чтобы принести тебе наслаждение, но могу дать тебе нечто другое. Скоро кончится срок моего обета вдовства, и я смогу взять себе новую жену, не нарушив священных клятв. Я хочу жениться на тебе, Нанэй!