— Понимаю… Ты так изменилась за последнее время.
Петр Иванович без лишний вопросов и предложений откупоривал коньяк.
— Не хотелось бы ходить по магазинам поздно вечером, — промямлила я, с тоской наблюдая, как он разливал алкоголь по фужерам.
— Понимаю… Но ты же сегодня на такси едешь? — шеф лукаво подмигнул, протягивая бокал.
— Нет, на автобусе.
Я взяла предложенный бокал. А что еще оставалось делать? Во-первых, он пока ничего не такого не предложил, во-вторых, решительность опять пропала. И куда только подевалась моя вторая натура? Вот когда надо быть решительной и жесткой, а она дрыхла где-то на дне подсознания в самый неподходящий момент. Вот, когда не надо — она тут как тут!
— На такси, на такси… — рассмеялся Петр Иванович и отпил коньяка из второго фужера. — Я оплачу. И насчет гардероба тоже не беспокойся. Все расходы возьму на себя. Вот, кстати, платиновая карта нашего банка. — Он протянул мне карточку, которой у нас обладали только двое счастливцев — сам генеральный и Ирина Александровна во времена ее кардинальства. — Трать, на что пожелаешь, но сильно тоже не увлекайся, учитывай ошибки предыдущих обладательниц.
Шеф протянул подарок, но я не спешила хватать его и кидаться ему на шею с благодарностями и поцелуями. С радостью ощутила, что в груди снова заходила чужая гордыня. Собираясь с духом, отхлебнула коньяка и, чеканя каждое слово, сказала.
— Петр Иванович, я такие подарки от вас брать не буду.
— Почему же?
Глаза генерального вмиг утратили смешливость. Теперь в них плескались колючие льдинки.
— Потому что содержать себя я не позволю никому.
— Разве дело только в этом?
— И не хочу никому давать повода претендовать на власть надо мной, — меня снова понесло, будто кто-то стегал хлыстом и подстегивал произносить одно слово за другим. — Будем откровенны: я благодарна, что вы оставили меня работать здесь и, более того, повысили. Но моя благодарность носит исключительно духовный характер. Я не хочу и не позволю припирать себя к стенке чем бы то ни было!
— Забавно. — Начальник прищурился. — Вы и впрямь изменились. Что ж, не смею больше вас задерживать.
— До свидания.
Я залпом выпила содержимое фужера и вышла из кабинета в полной уверенности, что завтра на проходной меня не пустят.
На улице быстро стемнело. Подмерзшие лужи и грязь оттаяли, чавкая и хлюпая под ногами. Злой ветер трепал распущенные волосы, за несколько дней отросшие до лопаток. После разговора с начальником на душе образовался осадок негодования. Было противно от мысли, что теперь каждый второй мужик думает, что женщину можно деньгами или шантажом затащить в постель. И пусть я не поддалась на заманчивое предложение, всё равно чувствовала себя проституткой. Или выставленной на торг рабыней.