Сегодня один из тех редких дней, когда нашей семье можно отдохнуть душой. Опускающийся на горячий песок вечер, жар и треск костра, запах жарящегося мяса, разговоры вокруг обо всем на свете. Если закрыть глаза и помечтать, то можно перенестись в прошлое, когда такие вечера были обычными в нашей бродячей жизни. Нужно только не открывать их. Чтобы не увидеть грубую, раздражающую кожу Лейлы холстину. Осунувшееся и постаревшее лицо мамы. А главное — это не давать себе вспоминать, почему не слышно веселого голоса отца.
— Леград! — разрушил все мои усилия шепот Диры. В груди заворочался тяжелый комок злости.
— Что?! — не открывая глаз, цепляясь за крохи исчезающего тепла воспоминаний, я постарался голосом передать ей всё плохое, что она во мне разбудила. Оставь меня в покое!
— Ты когда меня проверять будешь и учить? — не поняла, а скорее проигнорировала мой намек Дира.
— Чему я ещё, должен тебя научить? — спросил я темноту. — Ты уже вполне бегло читаешь, слушаешь мой гундёж каждую неделю, выполняешь задания и даже хвастаешься особо редкими оттенками, цвет которых я даже не могу себе вообразить. Что ты себе ещё навоображала?
— Ничего я не воображала, — засопели у меня под боком. — Двигайся, расселся тут на моей циновке! И задания у тебя — идиотские!
Упрямо не открывая глаз, хотя и понимая всю безнадежность этой детской уловки, я подвинулся, давая место. Даже Лейла уже года три как понимает, если ты никого не видишь — это совсем не значит, что ты спряталась. Но вот скрыться от проблем жизни, пусть и на минуты, можно. Пока тебя не найдет, севшая на шею, девчонка.
— Леград! — на этот раз меня исподтишка ткнули в бок острым пальцем.
— Дира? — тихо прошипел я, чтобы меня не услышали у костра.
— А?
— Подскажи, — я угадал со следующим ударом и крепко обхватил пойманный кулак, — если я сейчас с диким смехом прыгну на тебя и, валяя по песку, буду кричать, как маленький ребенок: «Лада! Лада!»? Тебе понравится?
— Ты больной? Ой! — Дира тихо вскрикнула, едва слышно даже для меня.
— Да, — довольным голосом протянул я, продолжая усиливать хватку, — я больной. Это вся деревня обсуждает. Знаешь что?
— Что? — уже опасливо протянула Дира, наконец, осознавшая, что зря помешала мне.
— Я решил, что, ударенный по голове, может не только умыть тебя по пустынному — песком. Но и покусать. Нужно же проверить, как сильны челюсти седьмой звезды!
— Пусти! Пусти, дурак! — Дира принялась выкручивать руку. — Я щас закричу!
— Ну, это ты зря, — я открыл глаза и, встретив темную, почти черную синеву злых глаз, уточнил. — Обзываешься зря. Я — не дурак. Вот утром пойдешь на работы, зайдешь к нам. Я проверю твое возвышение. И уже там — укушу. Без свидетелей. И никто не узнает, что у меня с головой совсем плохо стало.