— Справку? Мнение? Да какую и о чем? Долматовы действительно служат у нас, а мнение мое о них вряд ли важно… Впрочем, оно самое лучшее! — поспешил он поправиться.
— Ваше превосходительство, я прошу вас быть со мной совершенно откровенным, так как вы понимаете, конечно, что не праздное любопытство руководит мною. Я имею основание подозревать этих людей в тяжком преступлении…
— Ого! — сказал чиновник, сделавшись вдруг серьезным. Подумав с минуту, он добавил: — Видите ли, о старике Долматове я самого лучшего мнения. Это высоко почтенный человек, прекрасный служака, отличный семьянин. К сожалению, не могу сказать того же о его сыне. Молодой человек пуст, небрежен и вообще внушает мне мало доверия. Конечно, из чисто корпоративных соображений мне не следовало бы, быть может, так отзываться о нем, у нас вообще это не принято, но я рассчитываю на вашу скромность и знаю, что вы не употребите во вред мою откровенность.
— Разумеется, вы можете быть покойны, — отвечал Филиппов. — Скажите, не замечали ли вы чего-либо бесчестного в его поведении?
— Конечно, нет, иначе он не служил бы у нас. Впрочем, его поведение в Париже, где он состоял атташе при нашем посольстве, было, говорят, не безупречно. Он был уволен оттуда, а затем ради старика-отца, повторяю, высокоуважаемого человека, наш министр согласился оставить его причисленным к министерству. Но вы, в свою очередь, не сообщите ли мне, в чем вы подозреваете Долматова?
— В убийстве, ваше превосходительство!
— Что-о-о? — И чиновник сначала разинул рот от удивления, а затем громко расхохотался — Ну, слушайте, это уже чересчур. Что за вздор! В убийстве? Нет, вы шутите, конечно? Долматов может наделать неоплатных долгов, может пожить на чужой счет, наконец, еще кое-как допускаю, произвести растрату… но убить человека… Полноте, что за пустяки! Я никогда, понимаете ли, никогда этому не поверю. Просто ваша профессия заставляет вас быть излишне подозрительным: несколько случайно совпадавших обстоятельств, и у вас уже созрело подозрение. Но нельзя же столь скептически относиться к людям! Ведь, что ни говори, а среда, воспитание, семейные традиции — все это не пустой звук. Словом, повторяю: Долматов не может быть убийцей!
Филиппов не нашел нужным возражать на эти красноречивые заверения и прямо перешел к делу:
— У меня большая к вам просьба, ваше превосходительство. Для пользы дела чрезвычайно важно раздобыть фотографию молодого Долматова. Возможности у нас к этому не представляется, не поможете ли вы нам?
— То есть чем это именно?
— Получите от него фотографию и передайте мне.