Прошло не более получаса, когда Маша очнулась от ощущения озноба во всем теле. Она заворочалась на простыне, пытаясь плотнее закутаться в одеяло.
— Тебе плохо? — с тревогой спросил Брок, наклоняясь.
— Х-холодно, — стуча зубами, пожаловалась Маша и, видимо, пытаясь неловко отшутиться, припомнила дурацкую студенческую присказку, — согреть некому!
— Так уж некому, — вдруг хмыкнул Брок, расстегивая ремень на брюках.
Через минуту Маша почувствовала, как кровать скрипнула и прогнулась под весом большого мужчины.
— Подвинься, я с тобой лягу!
— Это зачем еще? — попыталась протестовать Маша, отползая к стене.
— Греть тебя буду, ребенок!
Брок решительно откинул одеяло с Маши и, прижавшись голой грудью к ее спине, накрыл уже их обоих. Брок был горячим, и его было много, так, что Маше невольно пришло на ум еще одно пошловатое выражение о пользе «грелки во весь рост» во время болезни. На роль такой «грелки» Брок сейчас подходил идеально. Его левая рука лежала у изголовья, поверх Машиной головы, а правой Брок осторожно обнял девушку, опустив ладонь на краешек кровати с ее стороны. Несколько минут Маша лежала натянутая, как струна, не зная, как правильно реагировать на происходящее. Брок не шевелился, и вскоре Маша расслабилась и пригрелась возле него, ей даже удалось снова задремать, но, вот мужчине явно было не до сна. Маша вскоре почувствовала, как горячая ладонь Брока переместилась на ее плечо, а потом соскользнула на талию и задержалась там, после чего медленно двинулась по крутому изгибу бедра. Дыхание мужчины участилось, Маша услышала, как он порывисто вздохнул. Когда рука Брока легла на ее голое колено, Маша решительно повернулась, чтобы одернуть задравшуюся рубашку и немного отодвинуться. Но, ее движение произвело на Брока несколько другой эффект. Он немедленно приподнялся, уложил Машу на спину перед собой и прижался губами к ее раскрывшемуся рту. Когда их губы соприкоснулись, Брок понял, что уже не сможет остановиться. Сначала он касался быстрыми легкими поцелуями ее лица, потом опустился к шее и долго целовал впадинку у горла и тонкие ключицы. Его большая ладонь осторожно сжала ее грудь, едва прикрытую тканью, а потом отодвинула с плеча бретели сорочки.
Брок трогал Машу торопливо и жадно, но, в то же время, очень бережно, даже с неким благоговением, словно изголодавшийся, что вдруг получил добрый ломоть свежего хлеба и, теперь, дорожит каждой его крошкой. Пальцами, языком и губами Брок исследовал ее дрожащее тело, как полноправный хозяин. И Маша, в каком-то странном оцепенении, безропотно позволяла ему делать все, что он хотел, сама испытывая при этом томительное волнение.