А, сейчас иди уже на завтрак, я тете Свете блинчики заказывала вчера, покушаешь, погуляешь… а, там и успокоишься понемногу. Только не вздумай топиться или вешаться с горя, он жертв таких точно не стоит… отрубился с «пяти капель»… тоже мне Зверь… толку «ноль»…
Лиля отчего-то разозлилась и чуть ли не силой вытолкала меня за двери. Я, как робот, прошла вперед по аллее и направилась в сторону озера. Мне было абсолютно все равно куда идти и что делать дальше. Мне показалось, я снова вернулась в тот день, когда умерла мама. Меня охватило такое же чувство безысходности и тоски, одиночества и отчаяния.
Я села на бревнышко у самого берега и покрепче закуталась в курточку. День обещал быть хмурым, снова накрапывал дождь. Под стать погоде было и мое настроение. А что? Переживу и это… Дождусь, пока Ольга приедет и попрошусь вернуться в город, думаю, мне обязаны дать денег на билет до Москвы, а там и до Кулебак недалеко.
Скоро у детишек начнутся занятия. Буду объяснять им, отчего Анна Каренина под поезд легла и почему «все счастливые семьи счастливы одинаково, а каждая несчастливая семья — несчастна по-своему». Только ведь они маленькие еще и всего не поймут… Искусству быть счастливым не учат в школе. И даже в Институте. Искусство быть счастливым каждый должен воспитать в себе сам. По мере своих собственных сил…
Мое тягостное уединение нарушили чьи-то тяжелые шаги за спиной. Я даже не обернулась. Мне все равно. А потом рядом со мной уселся невысокий плотный мужчина с жуткими рисунками на теле.
— Че уревелась-то вся? Рыжий твой черт обидел? Поделом тебе, овца, знай в другой раз с кем дружбу водить!
Да, какая я ему «овца»! И тут меня понесло… я даже берегов уже не видела реально. Просто так все накипело в душе за последние дни, просто накатила такая злость и обида…
— А вы че пристали ко мне с базаром, дядя? Лес — ваш, вот и топайте куда шли… пока снова не закрыли. Здесь стрелять нельзя, до вас еще не доходит? Лесник завтра ментов пришлет, выловят вас как оленя, по-другому запоете… у «хозяина»!
Я даже попыталась деловито сплюнуть в сторону, и у меня это даже почти получилось.
А, потом я услышала рядом какой-то странный лающий кашель и брезгливо отодвинулась в сторону. Этот самый Захар просто смеялся над моими словами, будто я что-то и правда чудное выдала.
— Ох, ляля, ляля… Слушай, я тут рябчика вчера подстрелил, крыло ему малехо дробью «покоцал», а он живой — сука, в логу скачет, может, тебе его поймать? Выходишь — в лес отпустишь. Ты же зверюшек любишь у нас, я же знаю.
— Это вы с чего такой добрый стали? Поймали бы сразу, да сами свернули башку, чего птицу мучить? Я, вообще, не пойму, вам есть, что ли, нечего? Вы зачем живые существа губите за «просто так»?