— Угу, — кивнула я, с видом гневного прокурора складывая на груди руки. — Чуть не угробили!
— Скоты!!! — отвесила мужчинам тяжелые оплеухи Алекто. — Изуверы!
— Они еще и рдыха нажрались, — наябедничала я, подливая масла в огонь без зазрения совести.
— Ублюдки! Мерзавцы! Негодяи! — подскочила к ним Тисси, доставая кастет. — Ни одна женщина в этом мире не должна так мучиться!
— Наша вина, — склонил голову Эмилио, даже не пытаясь защищаться. Ну просто фигура Покаяние! Еще и нимб вокруг головы — будет вылитый святой.
— Тьфу! — сплюнула Алекто, отталкивая второго мужа в сторону. — Даже бить неинтересно! Пошли, девчонки, девичник продолжается! А если вы, — ткнула она в них кинжалом. — Еще раз нам помешаете, то мы все расскажем маме! И она ее удочерит! И хрен…
— Алекто, — застонала я. — Выкинь это слово-паразит! Не трави душу!
— Пошли, — обняла меня за плечи Мэгер. — У нас еще столько интересного впереди! Хорошо воспитанная жена должна четко знать, как ставить капканы на медведя в постели, натягивать силки и заострять колья!
Раздался дружный мужской стон.
— Еще одно слово, — повернулась через плечо Мэгер. — И я научу Магдалену, как правильно шинковать стручки алебардой и отбивать шары моргенштерном!
Больше нам не мешали…
Просто не могли, потому что мы закрылись в подвале и перепели все песни, когда я поделилась своими знаниями о караоке. После чего мы душевно, на четыре разных голоса, но вразнобой спели сначала местные хиты (я слов не знала, но подпевала «тыц-тыц-тырырям!» и стучала кружками по бочонкам). Когда местные баллады закончились, мы перешли на репертуар моего мира, и тут уж девчонки вставляли свое «дыц-дыц-и так два раза!».
Через пару часов к нам постучала Амели и сообщила:
— Пойте потише, а то меня соседи слезно попросили или собаку не мучить, или покойника зарыть!
Мы устыдились и пошли искать лопаты, чтобы зарыть Филю с Эмо. Не смогли. Эти гады спрятались и не отзывались ни на кис-кис, ни на цып-цып.
С криком «очи страстные, на пальцах чужих прекрасные» мы все отправились спать, предварительно забаррикадировав дверь, окно и кровать, откуда, по утверждению Тисси, вечно лезут настырные мужики.
Утро началось с яркого света из распахнутого настежь окна, запаха травяного настоя и жуткой головной боли. Дрожа всем телом от бьющего озноба, я, не раскрывая глаз, откинула одеяло и попыталась выползти на свет божий. Как я сюда добрела, чья это спальня — не помню. Тайна, покрытая мраком. Я мотнула головой и сразу поморщилась. Болит, зараза, словно дятлы ночью там дупло проколупали.