— Уже гораздо меньше, — заверила меня подруга, кровожадно сверкая глазами. Улыбнулась: — Мы сильно проредили местное поголовье крупного рогатого скота. Тем более, мамочка решила, что ей скучно, и взяла всю контрабанду в свои слабые женские руки. И теперь вовсю пришпоривает всех важных персон, чтобы ручки не травмировать.
— Умная женщина, — закручинилась я. — От мужиков своих избавилась одним махом, остальных к ногтю прижала. Что еще нужно слабой одинокой женщине?
— Научить других? — засмеялась Алекто, привлекая внимание мужчин.
— Над чем веселитесь, драгоценные? — приблизился к боку повозки Филлипэ, видимо, начиная волноваться: а не научилась ли я еще чему-то особо ценному, чтобы лишить их особо ценного.
— Выясняем, возможен ли мир во всем мире, — сделала я честно-хитрые глаза.
— И как? — присоединился к нам Эмилио. — Выяснили?
— Конечно, — улыбнулась ему я. — Главное, вовремя отпустить в свободное плавание.
— Это правильно, — закивал Филлипэ. — Мужчина должен быть свободным, тогда он всегда возвращается к жене.
— Точно, — прошептала я на ухо давящейся от хохота Алекто. — Но иногда вперед ногами.
— А зачем мы едем на базар? — перевела я тему разговора, чтобы не объяснять мужчинам, почему у Алекто начались судороги.
— Нам хочется тебя побаловать, — переглянулись мужчины, явно что-то скрывая.
— Да-да, дорогая, — отдышалась девушка. — Побаловать. Вы завтра уезжаете к родителям Эмилио, и эти два показушника не могут тебя туда притащить без обручального ожерелья… — Поправилась: — Двух.
— И в чем подвох? — нахмурилась я, внимательно разглядывая слегка смутившихся Филю и Эмо.
— Увидишь, — пообещала Алекто. — Это еще одна из причин, почему я не хочу замуж. Такое на себе носить! Бр-р-р! — передернула она плечами. — Я у мамы когда эту гадость нашла — думала, специальное оружие.
— Каждый человек, — я пригвоздила тяжелым взглядом мужчин. — Сам кузнец своего счастья. То пальцы себе отшибет, то лоб поранит… Помните об этом.
— Тебе нотир носить пока не обязательно, — осторожно попытался успокоить меня дипломатичный Эмилио.
— Только после официальной церемонии, — влез откровенный Филлипэ.
— А муж что носит? — полюбопытствовала я.
— Такую же, — поведала Алекто. — Только чуть побольше и потяжелее.
— Класс! — повеселела я. — Будет к чему камень привешивать.
— Какой камень? — подозрительно осведомился синеглазый.
— Драгоценный, — пояснила я, хлопнув ресницами. И гораздо тише: — Мрамор, гранит, магнитный железняк…
Вот так, за неспешной беседой, мы выехали к оживленно кипящему людской активностью рынку. В глазах зарябило от всевозможных цветов торговых палаток и предлагаемых товаров.