— Что слу… — к нам наконец дошел заместитель Ивана Сусанина и согнулся от смеха. — Ха-ха! Как она туда попала?
— Пописать пошла, — невозмутимо ответил Эмилио, кусая губы, чтобы тоже не заржать.
— Да ну! — не поверил Филлипэ. — У нас теперь в туалет на вагордах ездят?
— А что? — обиделась я. — Нельзя? Может я исполнила свою заветную мечту! Кто-то рога носит, кто-то наставляет, а кто-то их высиживает!
— Магдалена, — давясь от смеха, попытался стащить меня с лося Эмилио. — Если ты уже все высидела — может, покинешь свое гнездо?
— Хотела бы, — пригорюнилась я, стараясь отцепиться от рогов терпеливого животного. — Но не могу. Похоже, чувство долга не позволяет.
Мужчины переглянулись и вдвоем вызволили своего драгоценного лося, избавив того от перелома шеи и моего присутствия.
— Пошли спать, авантюристка, — хмыкнул Филлипэ, таща меня на руках к месту ночлега.
— А в туалет? — нахмурилась я.
— Ты ж была, — ухохатывался Эмилио.
— И что? — еще больше нахмурилась я. — Это теперь дозировано?
Мужчины довод восприняли и отпустили меня в кустики по своим нуждам. После чего синеглазый снова сграбастал на руки и дотащил до постели.
— А теперь скажи, Магдалена, — вкрадчиво сказал он, усаживаясь рядом и заворачивая меня в одеяло. — Что ты успела подслушать?
— Я?!! — искренне возмутилась, поправляя волосы. — Ничего. А надо было?
— Хорошо, — присел с другой стороны Эмилио. — Ты не подслушивала. А что ты услышала, Магдалена?
— Магдалена ничего не слышала, — стояла я на своем алиби. — И вообще, мне холодно. Все чешется. И на попе у меня громадный синяк…
То, что сморозила глупость, я поняла сразу. Потому что надо мной снова закружился магический светильник и четыре руки полезли проверять, какого размера у меня синяк, задрав мне на голову все, что только можно было задрать.
— Действительно, — озабоченно констатировал Эмилио, исследовав холмистую местность. — Мало того, что синяк, так еще и потертости от верховой езды. Почему не сказала раньше?
— Когда? — буркнула я из одежного подполья. — Когда ела? Или когда спала?
— Сразу, — начал злиться Филлипэ, нанося заживляющую мазь. — Обо всех повреждениях ты должна сообщать нам сразу! Это приказ!
— Я вам ничего не должна! — рассердилась я, чувствуя себя отвратительно беспомощной. — И нечего тут дедовщину разводить! Думаете, справились двое на одну? Ненавижу вас! — заплакала от бессилия.
— Девочка, — меня аккуратно одели, перевернули и…
Я вырвалась, отодвинулась от них, и уткнулась в свои коленки, беззвучно всхлипывая.
— Почему ты так сопротивляешься своей судьбе? — с какой-то затаенной болью в голосе тихо поинтересовался Эмилио.