Генерал зашел без стука. Открыл дверь и уселся напротив Алексея Матвеевича. Молчит, а глаза спрашивают — и что ты обо всем этом думаешь? Хотя думать — как раз генеральская обязанность. Звездочки на погонах подразумевают, что их обладатель более склонен к мыслительному процессу, нежели его подчиненные. И Груздь молчит — некуда ему спешить. Генерала все равно не дадут, на них строгий лимит. И как ты ни старайся, как ни думай, все одно не дадут.
— Кто из них сумасшедший? — спросил Григорий Петрович и взял со стола ручку. Сейчас крутить будет, чтобы лучше думалось.
— Глупая ситуация, — продолжил он, — а во всем ты, Леша, виноват.
Ничего себе вывод! Верно. Во всем виноват Груздь. Солнце встало, солнце село — виноват Алексей Матвеевич.
— Он из нас сумасшедших хочет сделать, — сказал генерал и бросил ручку на стол. — Твой Небадонский хочет. А этот, значит, хранилище его тайных знаний — старикашка ненормальный. Он что, лучше места не мог найти? Ты его видел? Я видел — не удержался и сходил. Леша, там смотреть не на что! У него в глазах что угодно, только не мысль. О чем это говорит? Верить ему нельзя. Мне перед Веревкиным неловко. Хорошо еще, что Веревкин… ну, ты сам понимаешь. Другой скажет — чем там они там занимаются! Это же бред сивой кобылы!
Груздь молчал.
— И тебе сказать нечего. Про Ломоносова… откуда взял? Я справки навел — есть такая работа по истории отечества. Ломоносов задумал оставить потомкам, как все было. Он мужик правильный — как было, так и написать. Нельзя! Ему говорят — нельзя! И вытравили все нужное. Оставили ненужное. У нас так всегда — боимся своей истории, прячем от себя, от своих потомков прячем, кабы чего не вышло. И тут этот Небадонский. Значит, и он был? И визит его, и миссия — все было. Христос был? Был. А этот правая рука Создателя. Леша, почему бы и не быть. К нам инспектора из столицы приезжают? И это приехал — посмотреть. Чего молчишь?
— Думаю, — ответил Груздь.
— И я думаю, третью ночь не сплю. Что нам с ним делать? Сделать вид, что ничего не было? В дом престарелых и персоналом соответствующим окружить. А если это особой государственной значимости дело? Скажут — не обратил должного внимания и скрыл! Нанес непоправимый ущерб отечеству! Он же — твой Небадонский — персонаж исторический. Планетарного масштаба личность. Он, если хочешь знать, в табеле о рангах выше Христа стоит! Он как у нас премьер — согласен? Премьер приедет, все на ушах стоят. Траву зеленой краской красят и тучи разгоняют. А мы на Михаила дело оперативной разработки. К слову, Пилат на Христа тоже дело оперативной разработки завел. Вот кабы почитать? Удивительный, думаю, получился роман. На самого Христа! А мы Пилата переплюнули — на самого Михаила Небадонского дело завели! Я как подумал, едва в туалет не побежал. После смерти меня не к апостолу Петру вызовут, а выше. Спросят, так это вы, Григорий Петрович, дело на Михаила завели? У них там в небесной канцелярии управление, думаю, не хуже нашего. И дознаватели серьезные — водку не пьют, и по девкам не бегаю. Круглосуточно работают. Буковка к буковке. Как вздохнул, как выдохнул, каждая мысль на учете — зафиксировано все. Ждал знака. Во сне или наяву — сигнала высших сил. Что делать? Как поступить? И с тебя, Леша, будет спрос — а как же? С Веревкина спроса не будет. Что с Веревкина спросишь? Он и вопроса не поймет. Скажет — была инструкция. А кто инструкцию подписал? Григорий Петрович подписал! Опять Григорий Петрович!