На одном сидит Джордж Смайли с выражением лица, свойственным ему во время ведения допросов: немного сконфуженное, немного страдающее, словно жизнь не оставляет его в покое и сделать ее сносной способен разве что ты один.
А напротив него сидит могучий блондин моего возраста, со свежими синяками под глазами, одна голая нога забинтована и выставлена вперед, скованные руки лежат на столе ладонями вверх, словно он просит подаяния.
А когда он поворачивает голову, я вижу ожидаемый старый шрам через всю правую щеку, словно по ней когда-то полоснули саблей.
И хотя из-за синяков я не вижу его глаз, я знаю, что они у него синие, потому что это записано в криминальном досье, которое три года назад я выкрал для Джорджа Смайли, после того как его чуть не убил мужчина, сидящий сейчас напротив него.
Допрос или торг? Имя заключенного — разве забудешь? — Ганс-Дитер Мундт. Бывший работник восточногерманского сталелитейного представительства в Хайгейте, имевшего официальный, хотя и не дипломатический, статус.
Во время своего лондонского турне Мундт убил местного автодилера, который, как он считал, слишком много знал. Джорджа он пытался убить по тем же причинам.
И вот этот самый Мундт сидит в Подлодке, наемный убийца Штази, прошедший обучение в КГБ и выдающий себя за швейцарского орнитолога, случайно угодившего в капкан для оленей, а в это время Дорис, желавшая, чтобы ее называли Тюльпан, лежит мертвая в каких-то пятнадцати метрах от него. Мендель тянет меня за руку.
— Питер, нам еще предстоит небольшая поездка. Джордж к нам присоединится позже.
— А что с Харпером и Лоу? — спрашиваю я первое, что мне приходит в голову, когда мы садимся в машину.
— Медоус отправил Харпера в госпиталь, чтобы ему там наложили на лицо швы. А Лоу держит его за ручку. Наш друг-орнитолог повел себя, скажем так, не совсем безропотно, после того как его высвободили из капкана. Ему, как ты скоро поймешь, потребовалась серьезная помощь.
* * *
— Питер, у меня для тебя два вещдока. — С этими словами Смайли протягивает мне первый.
Два часа ночи. Мы сидим вдвоем в гостиной стоящего на отшибе дома некоего полицейского где-то на границе Нью-Фореста. Хозяин, старый приятель Менделя, разжег огонь в камине и принес нам на подносе чай с печеньем, прежде чем уйти наверх к супруге. Мы не притронулись ни к чаю, ни к печенью. Первый вещдок — обычная почтовая открытка без марки. Слегка поцарапанная, как будто ее просунули в узкую щель, например под дверь. Без адресов получателя и отправителя. На оборотной стороне иссиня-черными чернилами, от руки, печатными заглавными буквами написано по-немецки: