— Тяжелая работенка, Питер? — спрашивает он добродушно.
— А вы как думали? — отвечаю я сознательно выбранным тоном обиженного человека. — Рыться в памяти — не самое приятное дело.
— Зато, надеюсь, полезное. Посетить былые времена, увидеть прежние лица, м-м?
Я пропускаю эти слова мимо ушей. Допрос начинается вальяжно.
— Позвольте спросить вас о Римеке. Для агента он уж как-то слишком симпатичный, вы не находите?
Я киваю.
— И отличный врач к тому же.
Снова киваю.
— Тогда почему в отчетах, отправленных счастливым выгодоприобретателям из Уайтхолла, этот источник описывается как (я цитирую) занимающий хорошее положение в СЕПГ на среднем уровне и имеющий регулярный доступ к особо секретным материалам Штази?
— Дезинформация, — отвечаю я коротко.
— Ее авторы?
— Джордж, Хозяин, Лейкон из Казначейства. Они понимали, что материалы о Мэйфлауэре, как только они всплывут на поверхность, вызовут большой резонанс. И первым делом выгодоприобретатели будут спрашивать, кто источник. Вот почему они придумали фиктивный источник хорошей весовой категории.
— А ваша Тюльпан?
— А что Тюльпан?
Поторопился. Следовало выдержать паузу. Он явно подталкивает меня в нужном направлении, иначе к чему эта всезнающая жесткая ухмылочка, при виде которой так и хочется ему вмазать? Лора тоже ухмыляется. Сводит со мной счеты за неудавшийся греческий ужин?
Кролик, не слезая с темы, зачитывает из того, что лежит у него на коленях:
— Передаточный источник является старшим секретарем в Министерстве внутренних дел с доступом в высшие круги. Не перебор?
— В каком смысле?
— Разве эта характеристика не придает ей больше… гм, веса, чем она того заслуживает? Не лучше ли неразборчивая в связях секретарша? Или, ближе к реальной жизни, офисная нимфоманка. А может, святая шлюха, из уважения к ее религиозным предпочтениям?
Он внимательно на меня смотрит, ожидая вспышки гнева, возмущения, протеста. Но я не доставляю ему такого удовольствия.
— Я полагаю, вы неплохо знали вашу Тюльпан, — продолжает он. — Вы ведь прилежно ее обслуживали.
— Я ее не обслуживал, и она не моя Тюльпан, — говорю я после выдержанного молчания. — За все время ее работы в поле мы с ней не обменялись ни единым словом.
— Ни словечком?
— Мы передавали из рук в руки информацию, но никогда не говорили.
— Тогда откуда она знала ваше имя? — спрашивает он с обезоруживающей мальчишеской улыбкой.
— Она не знала моего имени! Откуда она могла его знать, если мы даже «привет» ни разу друг другу не сказали?
— Одно из ваших имен, скажем так, — поддавливает он спокойно.
Тут следует реплика Лоры: