.
«А, это что-то из Библии, — подумал Догерти, — следовательно, человек не плохой…»
Догерти распахнул дверь и вошел в почти пустую комнату. В одном углу стоял аналой, на котором лежала толстая книга, и к закраине которой была прикреплена зажженная восковая свеча. Перед аналоем стоял пожилой монах небольшого роста, в русой бороде которого виднелись серебряные нити.
Догерти вошел так тихо, что монах не слышал его шагов и продолжал читать; и только тогда, когда Догерти подошел поближе и свет свечи упал на него, — монах поднял глаза от книги и взглянул на неожиданного посетителя. Но ни страха, ни удивления не отразилось на его лице…
— Батюшка, простите, что я так неожиданно и в такое неурочное время ворвался к вам, — начал офицер.
Но монах прервал его:
— Капитан Догерти, я рад вас видеть здесь!..
Изумлению Догерти не было пределов:
— Разве вы меня знаете?
— Нет, господин капитан, я вас никогда не видел, но весь город полон разговоров о вашем таинственном исчезновении в Военном училище; кто же мог так необычно появиться здесь в ночное время, кроме вас? Но вам нельзя здесь оставаться: большевики вас везде усиленно ищут; и завтра утром наш монастырь будет весь обыскан. Подождите минуту, я доложу о вас отцу игумену и тотчас вернусь.
«Ага, — подумал Догерти, — значит, я нахожусь в Богородицком монастыре!..»
Монах ушел, и Догерти остался один среди звенящей тишины…
Тут только он почувствовал, что смертельно устал: страшное напряжение нервов в течение всего дня не могло пройти даром; и хотя его поддерживало радостное возбуждение при надежде на спасение, но глаза его невольно смыкались. Он свалился бы на каменный пол, если бы в этот момент не вернулся монах: в одной руке он нес кружку с водой, а в другой кусок хлеба. Под мышкой у него был какой то сверток.
— Вот, господин капитан, подкрепитесь немного, извините, у нас, у монахов, теперь ничего достать нельзя, кроме хлеба и воды.
Догерти взял кружку и хлеб и стал с жадностью есть и пить. Никогда вода и хлеб не казались ему такими вкусными, очевидно, организм требовал пополнения потраченных сил.
Когда Догерти кончил есть, монах развернул принесенный им сверток. В нем оказались рыжие нанбуковые штаны, старый пиджак и стоптанные штиблеты.
Догерти мысленно похвалил монаха за его догадливость и быстро переоделся. Платье сильно его изменило: он походил в нем на захудалого мещанина или рабочего парня из какого-нибудь склада.
— Ну, господин капитан, — сказал монах, — теперь пойдем в место хоть не очень веселое, но зато безопасное.
Монах долго вел Догерти по бесконечным входам и переходам; на одном из перекрестков он снял с гвоздя тускло горевший фонарь и задул свечку, которой он освещал до сих пор дорогу.