Принять себя таким, какой ты есть, – это трудно. Потому что сначала надо понять, кто ты есть, какой ты. Увидеть себя в зеркале без осколка зеркала троллей в глазу и отказаться от излишних восторгов по поводу себя, ведь это – всего лишь защитная реакция, «самонадувательство», как намекнул Чехов. Восторженное отношение к себе тоже предшествует депрессии и упадку, даже если выражено беззастенчиво и гордо, как в стихах В. Ходасевича: «Я сам себе целую руки, сам на себя не нагляжусь!»
Так относился к себе Уайльд: вот кто принимал и любил себя целиком и полностью. Кормил себя изысканными яствами, поил дорогими винами, одевался в модные и дорогие одежды… Но знал и помнил: папа в детстве звал маленького Оскара «Ничто». И это «Ничто» все же нашло способ себя наказать за никчемность – он попал в тюрьму, все потерял и умер в дешевой гостинице, нищий и уродливый – так и не смог принять себя самого. Без роскошных одежд и драгоценностей, без дворцов и успеха в обществе, без восторженных похвал он стал «ничем». И предпочел умереть. Сейчас психологи говорят о том, что почти все болезни вызваны психосоматикой. И смерть – тоже часто бывает психосоматической.
Иногда понять и принять себя невозможно без участия эмоционально значимого другого. Того, кто нарисует наш портрет правильно. А лучше – сфотографирует нас. Когда нет другого, мы прибегаем к интроспекции – самоанализу. Ведем дневник, пишем посты в Интернете, копаемся в себе и анализируем свои поступки и мотивы. Часто это кончается самобичеванием и самонаказанием. Эмоционально значимым может быть тот, кто нас безусловно любит. Или безусловно принимает. Со всеми нашими «дикостями и тихостями», как писала М. Цветаева. Спокойно и доброжелательно, помогая исправить что-то, а что-то понять. Не в нас самих – личность не поддается «переделке», а в нашем поведении, в наших поступках. Мудрый психолог, доброжелательный психотерапевт, гуманист-философ – это и есть «значимый другой», способный помочь нам в трудную минуту сомнений или отчаяния. «Трагедия Цветаевой в том, что она так и не поняла саму себя», – обмолвился один биограф. Она понимала и принимала свою поэзию, но не могла понять, кто она и какая она. Романтическая лирическая героиня стихов разительно отличалась от седой несчастной женщины, замученной жизнью. Или замученной самой собой. Сын Цветаевой, Георгий, совершил немало ошибок: украл вещи у пожилой женщины, у которой жил в эвакуации, часы у знакомой стянул. Одним словом, вел себя не всегда правильно. Сам мучился и страдал от последствий своих поступков – он был совсем юный и очень талантливый юноша. А потом пошел на фронт и погиб в 44-м, как многие его сверстники. А его трагические дневники остались. И осталась строчка из стихотворения, которое так и не было закончено: «Самое трудное на свете – это вынести и простить самого себя». Так что есть еще способ понять и принять себя – внешние обстоятельства, когда не до самоуничижения и не до самомнения. Когда каждый стоит ровно столько, сколько он стоит. И не нужно казнить себя всю жизнь за груши или минутную слабость – главные испытания еще впереди. И события жизни – это тренировка и репетиция, которые помогают нам исправить недостатки и победить пороки, чтобы потом сказать: «Теперь я знаю, кто я. И могу себя принять и простить».