– БМВ, – сказала Саша. – Он хорошо поднялся, да.
– А на чем?
– Ну на разном, – голос у Саши ощутимо потерял уверенность. – Он китайские айфоны продавал, то есть смарты, «Сяоми», «ЗиТиИ» и так далее.
– И на это можно БМВ купить? – не поверила Лена.
Саша всхлипнула, Лена поцеловала ее в висок и обняла. Саша встречно обняла ее и зарыдала. Звук неприятно дребезжал под потолком и валился обратно им на головы трясущимися жестяными листами.
Лена с Сашей сидели в закутке за лестничной площадкой. Палаты были переполнены, коридор тоже, не поговоришь. Пришлось уйти на лестницу, но там было неожиданно холодно и мощно воняло помойкой – Саша сказала, Лена так и не чуяла. Тут и нашелся закуток со скамейкой и огромным кондиционером под потолком. Здесь, по словам Саши, было терпимо.
Ксюха морщилась – похоже, не от запаха, а от боли в спине. Она очень прямо стояла у стены, медленно переводя взгляд с Лены на Сашу и обратно. И так же медленно, просто ужасно медленно по сравнению со своим обычным темпом, произнесла:
– Он первым «Сяоми» возить начал, а они поперли. Заказы на три области. Через полгода машину купил. Вот.
– Лучше бы квартиру, – не выдержала Лена и тут же прокляла себя.
– Не, квартиру, говорил, зачем. Квартира, говорит, жене нужна, а мужу – колеса.
Саша под рукой Лены вздрогнула, Ксюха резко замолчала. Испугалась, дурочка, что проговорилась, подумала Лена. Но Ксюха просто плакала.
Лена впервые, кажется, не чувствовала к ней неприязни. Всегда, оказывается, ее недолюбливала, как нормальная мать только и может относиться к разбитной подруге дочки. Плохому научит, с дураками сведет, голову ерундой забьет, затащит в беду и бросит и так далее – тем более что так обычно и происходит, да и с нами так же происходило, и с матерями нашими, и, наверное, всегда со всеми испокон веков – подруги виноваты, не мы же, в самом деле, мы-то хорошие.
Сейчас лопатками к покрашенной в неприятный цвет стене прижималась не чересчур накрашенная деваха с голым животом, переизбытком сережек, татух и идиотски выпяченными губами, а больная испуганная девочка в чужой одежде, чудовищной расцветки блузоне и обвисших штанах на два размера больше. Бледная, несчастная и брошенная.
Ее дружочка Матвея вчера увезли родители. Узнали, что случилось, примчались, попытались поставить на уши сперва главврача, потом горздрав, были посланы, пришли в неистовство, погнали было безумную волну в соцсетях, но то ли очухались, то ли прислушались к чьему-то здравому совету, притихли, дождались, пока сына вернут из реанимации, выписали его под свою ответственность и увезли «в нормальное место» – крутую какую-то больницу, как равнодушно описала ее Ксюха. Лена про эту крутую чего-то не слышала, ну да ей оно и не надо, и не важно. Немножко важнее, что Матвей не попрощался ни с Ксюхой, ни с Сашей. А родители его не предложили взять Ксюху с собой. Даже оправдаться не попытались – что машина маленькая, что Матвею неудобно будет сидеть и что там еще обычно говорят подлецы в таких случаях. И не поблагодарили, конечно, никого. Ни врачей, которые вытянули их сына с того света. Ни Лену, которая спасла ребят, сообразив примчаться на бывшую Ленина, едва обнаружила, что ни Саша, ни ее друзья не отвечают на вызовы. Все равно опоздала, конечно. Непростительно опоздала.