– Мам, – сказала Саша очень терпеливо, – сто раз уже рассказывала, сколько можно-то.
– Разве? А я думала…
– Мам, вот ей-богу, ты думала! Все, что родители могут рассказать, они рассказывают детям годам, я не знаю, к десяти. А потом только повторы идут.
– Я не все рассказываю вообще-то, – сказала Лена, поджимая губы.
– А то, что не могут детям, то другим, – объяснила Саша. – Обязательно и по сто раз. А дети все равно слышат.
– Что хорошее слушали бы, – пробурчала Лена, но в основном для вида.
За разговором Саша немного успокоилась, и то хлеб. Зато Лена начала волноваться все сильнее.
– Я сто раз если что и говорила, то не поддаваться обстоятельствам, – сказала она как можно хладнокровней. – Потому что, знаешь, Саша, если бежать от трудностей, то скоро бежать некуда будет. Везде трудно. Думаешь, ждут тебя в Москве, а тем более в Америке?
– В Канаде ждут, Австралии, – сказала Саша очень уверенно.
– А здесь не ждут, да? – спросила Лена, поведя подбородком.
Саша вжикнула застежкой олимпийки вверх-вниз, посмотрела на Лену, но смолчала.
Костюм был старый, Саша в одиннадцатом в нем по парку бегала. До зимы хватило, потом другие дела начались – официально связанные с подготовкой к ЕГЭ, на самом деле – с дураком этим Максимом. Впрочем, к ЕГЭ Саша и впрямь готовилась истово и поступила же, куда хотела, и на бюджет, не придерешься.
Саша если захочет – сделает. Всего добьется. И если впрямь решила уехать, то это… Это конец. Это кошмар, безумие и обессмысливание всего на свете, ярко поняла Лена. Внуков не увижу, стакан воды никто не подаст и на могилку цветочек не принесет. Это-то ладно, всего этого я могу не дождаться, даже если Саша будет жить в соседней комнате. Не в этом ужас. Ужас в том, что до самой смерти ни одной родной души рядом.
Вот тебе и задача на ближайшую пятилетку: убедить дочь остаться и обеспечить ей нормальную жизнь здесь, поняла Лена. Нормально, в принципе. Начнем.
Она придумала длинный убедительный ответ про «ждут» и так далее, но даже начать не успела.
– Вот вы где, – сказал Митрофанов, втискиваясь в закуток.
– Пап, ну не надо так часто приходить, просила же, – пробормотала Саша.
Лена секунду поколебалась, встала и посторонилась. Митрофанов быстро сел рядом с Сашей и обнял ее. Та без колебаний ответила.
Ну правильно, отец все-таки, напомнила себе Лена. Хотя его просили не приходить. Но меня тоже просили. Понятно почему. Потому же, почему и свекровь скрыла свою госпитализацию. Кому охота остаться в памяти больным, невзрачным и в обдергайке, особенно если потом шанса перебить эту память не будет? Мне уж точно было бы неохота. А Саша – как я.