Выскальзываю из свитера с джинсами и просовываю ноги в изящные панталончики, больше напоминающие шорты. Медленно надеваю каждую деталь одежды, словно подсознательно знаю, как она должна сидеть. Странно. Когда я последний раз пыталась надеть платье в примерочной, то запуталась в нем так, что пришлось звать на помощь.
Когда все белье на мне, подхватываю с кровати платье, надеваю на голову и…
* * *
Перед глазами все плывет, на долю секунды меня охватывает паника, но она исчезает также стремительно, как началась. Я моргаю, и картинка становится четкой, более яркой и живой, чем я помню.
Полностью облаченная в дневное белье, я стою перед большим овальным зеркалом. Девушка затягивает на мне корсет. Она всего на пару лет старше, одета в темно-серое шерстяное платье, а ее кудрявые каштановые волосы собраны под белым чепцом.
Я ее знаю? Должна вроде, она же меня одевает. Как можно не узнать служанку, которая тебя одевает? Беспокойство возвращается, но растворяется, не успевая овладеть мной. Хватаюсь за живот, когда девушка слишком сильно дергает шнуры корсета.
– Как мне в этом есть?
Я что, собралась есть? Девушка подмигивает мне.
– Маленькими кусочками, мисс, – отвечает она с акцентом.
С британским? Нет, ирландским, пожалуй. Горничная снимает зеленое платье с розовой атласной вешалки и поднимает его над моей головой, помогая просунуть руки.
– У вас самое роскошное платье на всем корабле.
Такое чувство, что в моей голове расплывается туман, когда губы сами движутся, спрашивая:
– Скажи, похожа ли я сама на себя сегодня?
Длинная юбка скользит по ногам, опускаясь на пол, и горничная принимается застегивать ряд маленьких пуговиц у меня на спине.
– Конечно, похожи. Только, может, чу-уточку элегантней в этом платье.
Она осматривает меня в зеркале и проводит руками по бедрам, разглаживая ткань. Ее голос успокаивает, я улыбаюсь.
– Я могла быть элегантней, если б не наступала на подол.
Девушка смеется:
– Скажете тоже! Да вы тут всем утерли нос. Все леди только и говорят про ваши наряды. А один молодой сэр, кажись, наглухо убит вашей красотой. Присядьте, я поправлю волосы.
Лицо горничной усыпано веснушками. Я так и не могу вспомнить ее имя. Ужасно неловко, ведь она, как я понимаю, прекрасно меня знает. Тревога возвращается в третий раз, на сей раз такая слабая и незаметная, что я мгновенно о ней забываю.
Служанка идет к туалетному столику, я сажусь на стул, стараясь ни за что не зацепиться платьем, и смотрю через зеркало, как она закручивает мои волосы в причудливую прическу.
– Кто тебя научил так обращаться с волосами?