А затем произошла катастрофа. Распорядитель объявил, что еще один родственник хотел бы сказать «несколько слов». Я не видел этого родственника много лет. Теперь он пребывал в состоянии физической дряхлости и передвигался на коляске. С помощью дочери (моей двоюродной сестры Линды) он сумел подняться на ноги, чтобы обратиться к собравшимся.
— Это кто? — спросил Хадсон, наклоняясь ко мне через Рози.
— Твой двоюродный дедушка Фрэнк, — ответил я. — Бабушкин брат. Он очень стар, и у него болезнь Альцгеймера. Игнорируй все, что он скажет.
— Ну, не то чтоб Джим был такой уж хороший человек, — произнес дядюшка Фрэнк, и слушатели — по совершенно непонятной причине — засмеялись. Возможно, они отреагировали так из жалости к старому человеку, изначально рассчитывавшему на отклик подобного рода. — Моя семья как-то не была особо уверена, что стоит это делать, когда Адель объявила, что собирается за него выйти. Он нам сразу показался этаким умником. Правильно показался. — Снова смех в зале. — Никак не мог уговорить его вступить в масоны. Я ему твердил: «Тебе надо просто поверить в Великого Архитектора и завести привычку иногда проводить время со своими собратьями за выпивкой и трепотней». А он всегда отвечал: «Твердое „нет“ по обоим пунктам, Франклин».
Судя по реакции собравшихся, дядюшка Фрэнк все-таки преуспел в своей задаче высмеять моего отца, хотя сам я дал бы точно такой же ответ на предложение присоединиться к масонской ложе.
— Мне случалось над ним малость поизмываться, просто для смеха, только вот он всегда это принимал всерьез. Вечно поправлял меня, если я какое слово неправильно произносил. Но когда мы стали ремонтировать зал для масонских собраний, он пожертвовал все, что нам было нужно, и торчал там каждую минуту, когда не сидел у себя в лавке. Хотел убедиться, что мы не запорем это дело. Джим не любил, когда кто-нибудь что-нибудь запорет.
Дядюшка Фрэнк умолк и вытер глаза платком. Моя мать, которая присоединилась к общему смеху, вызванному предыдущими замечаниями, теперь снова плакала.
— Некоторые из вас знают, что много лет назад я был, прямо скажем, близок к тому, чтобы запороть одну важную вещь в своей жизни, и это Джим наставил меня на путь истинный. Он всегда отлично понимал, что хорошо, а что дурно. Тогда-то я и убедился, что моя сестра еще давным-давно смотрела дальше и глубже, чем мы. И он не терпел, чтобы его дети что-нибудь запарывали. Наверняка им не всегда нравилось, как он с ними обращается. Но все они, даже Мишель, которую мы потеряли совсем-совсем молодой… у них у всех были свои… трудности… и он не хотел, чтобы кто-то из них вышел в большой мир и подвергался всяким таким издевательствам, как он когда-то… Но это другая история.