— Так ты нам поможешь?
— Хадсон…
— Да что в этом такого, если мы позволим глазному ее посмотреть?
Рози взглянула на меня, подняв брови и кивая:
— Дон, что бы ты почувствовал, если бы кто-то отвел Хадсона к врачу без твоего разрешения? К вполне уважаемому врачу, вот только ты не согласен с его методами?
— Психиатрия в меньшей степени основана на твердых фактах, чем физическая медицина.
— При чем тут психиатрия? — поинтересовался Хадсон.
— Твой отец с подозрением относится к таким врачам, — объяснила Рози. — В прошлом у него были не очень приятные встречи с ними.
— Тебе пришлось ходить к аналитику? — уточнил Хадсон.
Я осознал, что мне стыдно признаваться, и мысленно укорил себя. Это было просто смешно. Знал же Хадсон о моей травме подколенного сухожилия.
— У меня была депрессия, — объяснил я. — Порожденная социальной изолированностью. Это одна из причин, по которым я хочу, чтобы ты обзавелся друзьями.
— Не может быть. У тебя классные друзья.
— Это сейчас, — заметил я. — Потребовалось много времени, чтобы они вокруг меня образовались.
Рози была права. Я не хотел бы, чтобы кто-либо подверг Хадсона проверке на аутизм, не поставив меня в известность. А если бы Хадсон сам пожелал пройти такую проверку? И потом, ситуация с Бланш была иной и в еще одном важном отношении.
— С психиатрическим вмешательством связан немалый риск. Но проверка зрения практически ничем не чревата.
— А если бы Бланш была глухая? — вставила Рози. — Многие воспринимают глухоту как особенность, а не как инвалидность.
— Мам, Бланш не хочет ослепнуть, и ей больше некому помочь.
В конце концов Рози признала этот довод решающим, каковым он и являлся еще до того, как она обрисовала нам все возможные трудности.
Она использовала свою сеть профессиональных контактов, чтобы найти офтальмолога, специализирующегося на проблемах, связанных с альбинизмом.
— Кажется, она не особенно встревожилась, — позже сообщила Рози. — И она уже смотрела Бланш — пять лет назад. Видимо, ее тогдашняя школа обратилась в органы опеки, и те вмешались. Родители были недовольны. Она особенно это подчеркнула. Очень старалась удостовериться, что мы поймем намек.
Мы назначили визит к врачу на дневное время четверга. Хадсон и Бланш сменили свою школьную форму на неопознаваемую одежду, а я надел для маскировки лыжную шапочку. Мы припарковались за полкилометра от клиники.
Выйдя от врача, Бланш казалась довольной результатом. Чрезвычайно довольной.
— Я не ослепну, — заявила она. — Вообще никогда.
— А если кто-нибудь тебе выколет глаза? — осведомился Хадсон. — Или если ты будешь долго смотреть на солнце…