Когда Купрум захрипел от удушья, «спрут» прижался к нему влажным, истекающим слизью телом. Монстр сильнее сжал кольца из щупалец вокруг шеи сталкера, заставляя того шире открыть рот в попытках глотнуть хоть немного воздуха, и одновременно с этим попытался втиснуться в горло задыхающейся жертвы.
Тем временем полупрозрачные «гидроиды» не оставались в стороне. Они облепили Купрума в тех местах, где не было щупалец твари, и жалили его, лишая последних сил и воли к сопротивлению.
Лишенный притока свежего воздуха, мозг сталкера отключился. Тело обмякло, ноги подкосились. Купрум упал на траву. Синие «медузки» роем испуганных мотыльков разом вспорхнули в небо и принялись плавно кружить над ним, отражаясь в подернутых поволокой близкой смерти глазах.
Головоногая тварь ослабила железную хватку щупалец. Скользя вокруг горла жертвы, ее влажные отростки уменьшились в размерах, как будто втягиваясь в постепенно сжимающееся тело. Когда размеры «спрута» сократились почти вдвое, он все-таки пролез в горло Купрума. Следом за ним в темный провал рта устремились и «светлячки».
На лице и руках человека под кожей появились синие блуждающие пятна. Вокруг внезапно расширившихся зрачков возникли синие же концентрические круги. Они ярко вспыхнули и тут же погасли, как будто их там и не было вовсе. Грудь сталкера начала медленно двигаться в такт дыханию, сердце снова забилось, разгоняя кровь по сосудам.
Пятна под кожей Купрума постепенно исчезли вместе с мертвенной бледностью и багровыми следами от щупальцев на шее и руках. Спустя несколько секунд на теле парня уже не осталось следов недавней трагедии. Казалось, он просто устал, прилег отдохнуть и незаметно для себя уснул, набираясь сил перед трудной дорогой. Разве что срезанные пулями ветки шиповника да истекающие смолой поврежденные стволы деревьев могли рассказать пытливому взгляду о том, что здесь произошло. Да только вот поблизости не было никого, кто смог бы правильно истолковать эти знаки.
Купрум очнулся как после долгого сна, глубоко втянул открытым ртом воздух и рывком согнулся в поясе. Грудь, как и раньше, была все еще перемотана бинтом, но он чувствовал себя хорошо. Боли, что еще недавно терзала его, не было совсем. От слабости не осталось и следа, как после приема сильного обезболивающего.
Сталкер прекрасно помнил, как перевязал себя, вколов единственную ампулу промедола. Помнил он и о том, что лекарство практически перестало действовать, когда ноги вынесли его на эту поляну. Все, что произошло после, было для него покрыто мраком. Он как будто выпал из жизни на этот период времени.